Скорбь сатаны

— Это только один из многих уроков, которые вам придется изучить, — сказал он. — Это урок достижения славы. Следующий ваш урок будет на тему любви!

Он улыбнулся, но во мне его слова вызвали чувство необъяснимого страха. Я подумал о Сибилле, ее несравненной красоте, и вспомнил ее признание, что любить она неспособна; не придется ли нам обоим выучиться уроку?

И одолеем ли мы его?

Глава двадцать первая

Приготовления к моей свадьбе шли быстро. Сибилла и я, мы были завалены кучами подарков, и я узнал еще одну сторону мелочности и лицемерия высшего общества. Все знали мое несметное богатство и как мало я и моя невеста, нуждались в чем бы то ни было; несмотря на это, все наши друзья старались превзойти друг друга в ценности своих подношений. Если бы Сибилла и я были бедны и поженились с храбрым намерением добыть себе насущный хлеб, никто бы и не подумал подарить нам что-либо ценное или нужное; все отделались бы от нас самым дешевым способом. Вместо огромных ящиков с тяжелым серебром, мы получили бы дюжину мельхиоровых ложек, вместо богатых редких изданий в вычурных переплетах, нам пришлось бы принять с великой благодарностью пятишиллинговую библию. Конечно, я сейчас же понял причину расточительности наших знакомых, — все эти подарки были просто взятки, цель которых нетрудно было угадать. Во-первых, все жаждали присутствовать на нашей свадьбе и ожидали от нас дальнейших благ в виде обедов и роскошных вечеров; — другие рассчитывали на наше влияние в обществе и в неопределенном будущем предвкушали возможность взять у нас денег взаймы. В скрытом презрении и поверхностной благодарности, с которыми мы принимали все эти дары, Сибилла и я, действовали заодно. Моя невеста смотрела на свою коллекцию драгоценностей с неподдельным равнодушием и льстила своему самолюбию уверением, что единственное, что было для нее ценно — это мои подарки, состояние из ривьеры сапфиров и бриллиантов, и колец из тех же камней. Однако, я заметил, что и подарок Лючио нравился ей; князь поднес ей пояс, изображавший змею, тело которой было сплошь усеяно безукоризненными изумрудами, а чудный рубин, окруженный бриллиантами, составлял змеиную голову. Работа была удивительная, — по своей гибкости и изяществу; когда Сибилла надела пояс-змею, и он обвил ей талию, как живое существо, почти дыша ее дыханием. Мне самому это украшение не понравилось; для молодой невесты оно показалось мне неподходящим; но так как все восторгались изяществом этого подарка и завидовали владелице его, то я не выразил своего неодобрения. Диана Чезни выказала известную деликатность и вкус в выборе своего подношения: это была чудная мраморная статуя Психеи на пьедестале из черного дерева, украшенного серебром. Сибилла холодно улыбнулась, когда благодарила ее.

— Вы подарили мне эмблему моей души, — сказала она, — должно быть вы поняли, что у меня души нет!

— Ее холодный смех проник до мозга моих костей, — уверяла меня потом американка, с глазами полными слез.

Все это время я почти не видал Риманца. Я был страшно занят со своими поверенными; при бракосочетании я хотел отдать леди Сибилл половину своего состояния, и этот план не нравился господам Бентам и Эллис. Но мое решение было непоколебимо, им пришлось повиноваться. Документ был составлен и подписан при свидетелях по всем правилам закона. Граф Эльтон не мог достаточно похвалить мою безмерную щедрость и повсюду рассказывал о необыкновенных качествах своего будущего зятя. Последнее время он страшно помолодел, открыто ухаживая за мисс Чезни; а о парализованной графине, с исказившимся лицом и испуганными глазами, никогда не говорил и должно быть, никогда и не думал… Сибилла проводила целые дни в обществе портних и модисток и мы видались через день и то лишь на несколько минут. В эти краткие свидания, она была всегда очаровательна — даже ласкова; но все же, несмотря на это, на страстную любовь, которую я питал к ней, я чувствовал, что она была моей, насколько была бы моей купленная мной рабыня; она давала мне целовать свои губы, только потому, что я имел право целовать их, — все ее ласки были покорны, все ее поведение казалось начертанным заранее и далеко не естественным. Я старался отбросить от себя это впечатление, но оно оставалось, отравляя сладость моей краткой помолвки.