Скорбь сатаны

По окончании завтрака раздалась веселая деревенская песнь, и насыщенные гости перешли на лужайку по ту сторону дома. Крики восторга раздались при виде «Майского столба» и я присоединился к ним, так как положительно не ожидал ничего столь живописного и красивого. Вокруг столба в два ряда стояли маленькие дети столь изящные и красивые, что свободно можно было принять их за жителей волшебного царства. Мальчики были одеты в зеленые куртки с розовыми шапочками на кудрявых волосах, девочки красовались в белых прозрачных платьицах, с распущенными волосами, переплетенными свежими цветами. Как только появились гости, эти маленькие существа начали танцевать. Я смотрел на них с таким же восторгом, как все гости, и удивлялся поразительной легкости и грации, с которой эти дети бегали и танцевали, их маленькие ножки, казалось, едва трогали землю, а лица были так красивы, глаза так весело сверкали, что нельзя было глядеть на них без восхищения. Аплодисменты становились все громче и громче, до самого апофеоза, когда мальчики, взобравшись на столб, стали бросать оттуда букетики чудных душистых цветов; грациозные танцовщицы ловили их и в свою очередь бросали их в публику… Сибилла, стоя рядом со мной, не могла прийти в себя от восторга. «Как это красиво!», восклицала она, «неужели, это тоже идея князя?» Я утвердительно кивнул головой, и она прибавила: «откуда князь достал таких прекрасных детей?» Я не успел ответить, как внезапно Лючио выдвинулся вперед и повелительно махнул рукой. Мгновенно дети отстранились от «Майского столба», и, захватив гирлянды цветов и лент, быстро убежали и скрылись между деревьями.

— Ах, верните их, — умоляла Сибилла, ласково кладя свою руку на руку Лючио, — я бы так хотела поговорить с двумя, тремя из самых красивых.

Князь посмотрел на нее с загадочной улыбкой.

— Вы делаете им слишком много чести, леди Сибилла, — ответил он. — Они не привыкли к такому снисхождению и навряд ли оценили бы его; эти дети — наемные артисты и, как большинство людей этого класса, от похвалы они делаются нахальными.

В ту же минуту к нам подбежала Диана Чезни; она с трудом переводила дыхание.

— Я не могла их догнать, — объявила она, тяжело вздыхая, — хотя бежала за ними, что было сил. Какие чудные дети! Я хотела поцеловать одного из мальчиков, но они исчезли бесследно, как будто провалились сквозь землю!

Опять Лючио улыбнулся.

— Им дан строгий приказ, — ответил он кратко, — они его исполняют.

Внезапно солнце скрылось за темной тучей, и раздался раскат грома. Все подняли глаза к небу, но оно было ясно и светло, за исключением этой единственной тучи.

— Пустяки, — сказал один из гостей, — это отдаленная гроза, здесь дождя не будет!

Я подошел к Сибилле и увел ее в сторонку.

— Пойдемте к реке, — шепнул я, — я хочу вас видеть хоть одну минуту наедине.

Она уступила моей просьбе, и мы отделились от толпы и медленно пошли по тенистой аллее к берегу Авона.

Тут действительно никого не было; я взял невесту в свои объятья и нежно поцеловал ее.

— Скажите мне, — шепнул я, улыбаясь, — не научились ли вы любить?

Сибилла посмотрела на меня с таким страстным выражением в темных глазах, что я почти испугался.

— Да, научилась, — ответила она порывисто.

— Научились? — повторил я, пристально рассматривая ее красивое лицо. — Когда и как?

Она покраснела, потом побледнела и нервно, почти лихорадочно прижалась ко мне.

— Внезапно и очень странно, — ответила она. — Но урок был легок, слишком легок, Джеффри. — Она запнулась, потом, глядя мне прямо в глаза, продолжила: — я скажу вам, как я научилась, но не теперь, когда-нибудь в другой раз… когда я буду вашей женой… — тут она нервно расхохоталась, быстро оглянулась, потом, сбросив свою обычную холодную сдержанность, кинулась мне на грудь и поцеловала меня в губы, с такой пылкой страстью, что я окончательно потерял голову.

— Сибилла, Сибилла, — шепнул я, прижимая ее сердцу. — Дорогая, наконец, наконец вы меня любите.

— Тише, тише, — ответила она, задыхаясь, вы должны забыть этот поцелуй… это вышло нечаянно; Я думала о чем-то другом… Джеффри, — и ее маленькая рука сжала мою с какой-то неестественной силой. — Я жалею, что поняла, что такое любовь! Я была счастлива, когда этого не знала.

Ее брови нахмурились, и она продолжала говорить все также нервно и торопливо…

— Теперь я нуждаюсь в любви. Я жажду ее, я хочу утонуть в ней, уничтожиться, умереть ради нее. Ничто другое не может удовлетворить меня.

Я прижал ее к себе еще сильнее.

— Не говорил ли я вам, Сибилла, что вы изменитесь, — шепнул я. — Ваша невозмутимая холодность была неестественна и не могла долго продолжаться; дорогая, я понял это сразу!