Читаем Сквозь полностью

И добрела, и явилось чудо -

Родник из света, из ниоткуда.

В пустынных дебрях, в глуши полночной

Из знойных бликов звенел источник.

И, очарованная светозарно32,

Душа прильнула к струе янтарной:

Прощалась с жаждой навек, без срока -

Да захлебнулась стальным потоком!

Глотая, билась в смертельном танце -

Вкусившим магмы – не оторваться!

Но в такт агонии злой прозревала:

Нектаром было – металлом стало.

Травка

А нам всё равно…

Л. Дербенёв.

Греется в лучах чужая слава,

Все слепые шествуют в канаву,

Невзначай находится управа

После долгих поисков в стогу.

Во дворе нам травки иль отравы,

Мне налево – ты навеки правый.

Кто казнён – у палача в долгу.

Псов прогнать с крыльца и гнать пургу


Про крыльцо златое и барана

У ворот, про немца из тумана,

Соль на ранах – всё идёт по плану -

Про яйцо со сломанной иглой,

Что в стогу потеряна охраной.

Зайцы травку косят на поляне

И кричат "осанна!" иль "долой!" -

Небо кроет матом всех и мглой.


В контр страйке всем достались роли,

И раскручен бренд о божьей воле.

Кто-то о чужом спасенье молит,

А могила прячется в снегу.

И соломка не спасает боле.

Сатана сбирает души в поле,

Я свою роняю на бегу…

Всё – о травке больше ни гугу.

Чёрная месса

(из поэмы «Средневековье»)

В стылых чертогах за струпьями дыма

Древней легендою я одержима.

Ночь истерзала изгнанницу леса,

Стала удавкой мне чёрная месса33.

От непокорных яростных предков

Проклятых звуков чёрная метка.

Шлёт мне прапамять34 явные знаки -

Свет мой, меня ты губишь во мраке!

Жуткий орнамент волчьего воя

Символ исхода встречи с тобою.

Тропы все в узел сплелись у ворот -

Нет пути оборотню наоборот!


Мне бы проснуться смелой волчицей,

От неизбежного в дебри укрыться,

В хищном порыве чувствовать зряче

Пролитой крови запах горячий.

Вы угадали не зря инородца -

Мне, что привидится, то и зачтётся.

Но отраженьем страшной потери

Загнанный взгляд пленённого зверя.

Тайной наследнице воли исконной

Жить по придуманным мёртвым законам

И презирать свой людской жалкий род -

Жребий для оборотня наоборот.


Вечно чужая, близкой не стану,

Я обходила ваши капканы,

Но обманулась в собственных силах -

Светлый твой облик – рана навылет!

Я приняла роковую опеку -

Мне ль, полузверю, любить человека?!

Кровью по снегу и воском по блюдцу

Мне предначертано – в лес не вернуться!

Значит, творить мне за дымной завесой

Жизни бессмысленной чёрную мессу,

Кануть в неё, словно в чрево болот -

Выпало оборотню наоборот.

Фенька для друга

А звёзды в июле обычно под кайфом немного,

И сумрачным островом сквер меж потоков железных -

Смешное укрытье от чёрта, людей и от бога,

А споры о жизни давно среди нас неуместны.

Картонная карма вина по проверенной схеме,

Гитара сама безошибочно выберет тему,

А споры о смерти – всего продолжение песни.


Мы все приторчались от роли массовки условной

Нелепых героев, из собственных судеб изгоев.

Онегин, Печорин, Макмёрфи35 – понты в родословной!

Достали признанья: я Гамлет! я Гонзо36! я Гойя37!

А путь от неволи до воли исхожен до боли,

Стремится к нулю содержанье крови в алкоголе,

Порой я считаю всерьёз, что нас в мире лишь двое.


А звёзды в июле стремятся зажечь в суициде,

Сияньем удобрить тоску приземлённой планеты -

О вакуум вдрызг разбиваясь – такая планида38 -

Исполнят желанье чужое – такая примета.

Их след на сетчатке – безумный узор перфокарты39 -

Наглядным маршрутом вплетён в завещание Сартра40 -

Блеснуть и погаснуть, сорвавшись с экватора лета.


Такси "Сухопутный Харон" аккуратно и даром

Доставит меня безошибочно к Джиму41 поближе,

Тебя к Бобу Марли42 – они, вероятно и рядом

Друг с другом – уж точно не в Кингстоне и не в Париже43!

А лучшие феньки врезаются бритвой под кожу

На долгую память – их время испортить не может,

Сегодняшней ночью тариф на бессмертие снижен.


Спасёт третья лавка от быдла, ментов и от бога -

Святой артефакт сбережёт даже в ядерной бойне.

Как звёзды в июле – обычно под кайфом немного -

Мы тоже, сорвавшись, чужое желанье исполним.

Когда столько истины в венах – то каждый философ.

Я всё расскажу, если что, я придумаю способ -

А ты не грузись, да ещё на прощание спой мне…

Праздник

Грею руки над костром,

Грею душу над любовью,

И дежурит в изголовье

Смерть на празднике моём.


Праздник, сотканный из слёз,

Из луны, из сновидений.

Тени, полные сомнений,

Он в подарок мне принёс.


И продолжив в зеркалах

Анфиладу44 тёмных комнат,

Завещал он мне запомнить,

Как с мечтой сплетался страх.


Календарь начав с нуля,

Тризной45 обрамляя балы,

Он расставил как попало

Шахматы без короля.


Новый день лишил он сил,

В танце закружил химеры46,

И бессмертье высшей мерой

Наказанья объявил.


Беспробудный карнавал -

Маски прячутся за лица,

И приходится смириться

С тем, что ты мне не сказал.


Оставляя настежь дом,

Мимо лести и злословья -

Грею душу над любовью,

Грею руки над костром.

Погнали

Тяжко нынче, душно -

Словно бы в петле.

Нам с тобой не нужно

Тени на земле.


Больше нам не снится

Выход из тюрьмы,

В крик бескрылой птицы

Обернулись мы.


Нам теперь не рваться

Вглубь небес тугих -

Под раскат оваций

Ангел наш затих.


Мы прошли по водам

И уже не здесь.

Знаешь, до ухода

Зеркала завесь,


Перейти на страницу:

Похожие книги

100 шедевров русской лирики
100 шедевров русской лирики

«100 шедевров русской лирики» – это уникальный сборник, в котором представлены сто лучших стихотворений замечательных русских поэтов, объединенных вечной темой любви.Тут находятся знаменитые, а также талантливые, но малоизвестные образцы творчества Цветаевой, Блока, Гумилева, Брюсова, Волошина, Мережковского, Есенина, Некрасова, Лермонтова, Тютчева, Надсона, Пушкина и других выдающихся мастеров слова.Книга поможет читателю признаться в своих чувствах, воскресить в памяти былые светлые минуты, лицезреть многогранность переживаний человеческого сердца, понять разницу между женским и мужским восприятием любви, подарит вдохновение для написания собственных лирических творений.Сборник предназначен для влюбленных и романтиков всех возрастов.

Александр Александрович Блок , Александр Сергеевич Пушкин , Василий Андреевич Жуковский , Константин Константинович Случевский , Семен Яковлевич Надсон

Лирика / Стихи и поэзия / Поэзия
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия