Слабое утешение

Они посидели молча, пока пластинка не замедлила бег и Сэм снова завел патефон.

– Хочешь потанцевать?

Гейб не тронулся с места. Это была шутка?

– Ну давай.

Гейб упирался, танцевать он и правда не хотел, но Сэм все равно вытащил его на середину комнаты и повел. Они со смехом кружились в танце, который Сэм назвал фокстротом, хотя на самом деле, наверное, выдумывал движения на ходу. Когда музыка снова замедлилась, Гейбу захотелось, чтобы Сэм еще раз завел патефон, но вместо этого они стали слушать звуки озера: как волны бились о берег, как насекомые врезались в москитные сетки, как где-то вдали взвыл койот.

– Который час? – спросил Гейб.

– Скоро полночь.

Они почти достигли цели, Гейб уже ощущал запах денег. Больше не придется возвращаться в дом к Шерил. Он спасется.

– Когда из города свалю, – спросил он, – ты поедешь со мной?

– Конечно, – без запинки ответил Сэм.

Темноту в комнате пронзил свет фар, и Сэм выпрямился, накрыл руку Гейба ладонью. Вскоре москитная дверь внизу открылась, и приторный голос, сочась патокой сквозь мрак, позвал:

– Ау?

Услышав его, Гейб перенесся в мотель.

По лестнице поднялись, прошли по коридору, и вот в дверях встал мужчина. Он нащупал выключатель и щелкнул им. Из расстегнутого воротника торчали густые волосы на груди, круглый живот натягивал пояс шортов. Мистер Роджерс.

– Это была ошибка, – произнес Гейб.

Сэм взял его за руку.

– Все нормально. Доверься мне.

Мистер Роджерс даже ахнул, ведь Сэм был почти что прекрасен.

– Где деньги? – спросил Сэм.

Мужчина достал из кармана пачку двадцаток и бросил их на комод. Купюр было ровно полсотни. Столько денег Гейб в жизни не видал.

Цена за двойной кайф, двойное веселье.

Денег хватит, чтобы убраться подальше от Нью-Гэмпшира.

Сэм коснулся руки мужчины. Эффект был такой, будто он нажал кнопку перемотки вперед. Мистер Роджерс накинулся на него, приоткрыв рот, принялся лапать. Он буквально озверел от похоти.

Потом Гейб велел идти за ним, ступать осторожно и ничего не трогать. Миновав первое пятно крови на стене, они оказались в гостиной, и Гейб почувствовал под босой ногой нечто густое и теплое, прежде чем поскользнулся в луже чего-то, что походило на сырую нефть. Он все еще слышал, как топор врезается в плоть, окрик «Стой!» застрял в его глотке при виде сверкающего лезвия. Мистер Роджерс вскрикнул от удивления, а потом с воплями ужаса помчался прочь по коридору. Весело сверкая глазами, Сэм поигрывал топориком. А потом в ночи раздался еще звук. Такого Гейб ни разу не слышал. Оказалось, издавал его Сэм, он бормотал: что случилось? зачем? как им быть дальше? Гейб схватил его за плечи.

– Послушай! – сказал он. – Ты справишься.

Гейб услышал шаги. Стук и глухой удар. Сквозь сосновую хвою. Над замшелым гранитом и наконец по причалу. Глухой стук, с которым каноэ ударилось о столбики пирса. Шлепки мокрой веревки разнеслись над водой.

Гейб тоже побежал. В голове голос Сэма, в руке топорик. Под ногами лесная подстилка. Лунный свет на воде. Летучие мыши в воздухе. Гейб увидел лицо, белое в свете луны, а на нем – печать страха. В волосах кровь. Мужчина греб одной рукой. А в голове Гейба звенел голос Сэма: «Ты у руля. Ты управляешь. Добей его».

И он добил.

Всю ночь они оттирали полы. Стирали отпечатки пальцев. Потом вышли на лодке на середину озера и утопили топор, а тело затащили в лес. Там в корнях дерева посреди гранита вырыли неглубокую могилу. Гейбу наконец стало казаться, что все обойдется. Когда над озером взошло солнце, они забрали деньги и тачку убитого. Никому не сказав ни слова, уехали из города и штата. Скрылись. Вместе.