След механической обезьяны

– Должны, но не всегда получается. Да вы не думайте об этом. Вот, «Три мушкетера», как и обещал, а мне нужно спешить, на вокзале еще много людей, которым нужна крыша над головой, а если меня там не будет, то им придется ночевать под открытым небом.

Фома Фомич сошел с пролетки, кивнул «бескорыстному» извозчику и, не оборачиваясь, направился к двери гостиницы.

Разместили его очень хорошо. Правда, цены были выше, чем в Берлине, на что фон Шпинне не преминул обратить внимание. Хозяйка, миниатюрная рыжеволосая парижанка с лукавыми глазами, нервно дернула острыми плечами:

– Берлин, я там была. Очень хороший город, богатый, они там могут себе позволить сдавать номера вполцены…

Фома Фомич после ночи и скучного дня, проведенных в поезде, привел себя в порядок: принял душ, побрился, надел неброский серый костюм. Придирчиво осмотрелся в зеркале и только после этого спустился на первый этаж. Рыжеволосая хозяйка спросила:

– Чего желает господин… – она сверилась с записью, – чего желает господин фон Шпинне?

Он ответил, что желает посмотреть Париж.

Сегодняшний вечер Фома Фомич решил посвятить тому, чтобы немного побродить по улочкам, поглазеть на праздно шатающуюся публику, посетить магазины, купить на бульваре Дю жареных каштанов… Словом, бесцельно убить время. Не думать о завтрашнем дне. Правда, было одно дело – отбить телеграмму Кочкину, но не хотелось.

Бродя по улицам вечереющего Парижа, фон Шпинне, хотя и расслабленным, но все же достаточно цепким полицейским взглядом рассматривал прохожих. Пытался угадать, кто это может быть. Вот, к примеру, этот господин в высокой шляпе. Почему он идет и постоянно оглядывается, часто останавливается, ведет себя нервно, может быть, за ним кто-то следит, а может, он за кем-то следит. Кого ждет одиноко прохаживающаяся вдоль тротуара женщина и дождется ли сегодня? По тому, как она спокойно и размеренно ходит, понятно, что тот, кого она ждет, не вызывает у нее никакого волнения. Возможно, это подруга или родственница, с которой они договорились пойти вместе к модистке. А возможно, она сама портниха… А вот это, судя по всему, налетчик: одет в кепи, широкую рубаху и узкие брюки, на шее платок, а на ногах остроносые штиблеты. Прогуливающиеся невдалеке жандармы нет-нет, да и посмотрят в его сторону. Он сидит на садовой скамейке и будто бы не видит их, ему нет никакого дела до жандармов. Да, сколько порой можно заметить на улице интересного, только остановись на мгновение и посмотри по сторонам.

Зажглись фонари. Фома Фомич решил зайти куда-нибудь и выпить кофе. Чтобы не мучиться с выбором, он вошел в стеклянную дверь ближайшего ресторанчика.

– Что месье желает? – Кельнер за стойкой сказал это с ленцой, уже в который раз за сегодня.

– Кофе, пожалуйста!

– О, вы иностранец!

– Да, из России!

– Тогда зачем вам кофе? Возьмите чашку горячего шоколада, это вас взбодрит не хуже… тем более, скажу вам по секрету, в Париже горячий шоколад лучше всего готовят именно у нас. Обойдите сто, двести ресторанов, и вы такого не найдете!

– Почему же у вас лучше всех? – засомневался фон Шпинне.

– Да потому что готовится по особому рецепту, который выкрал один швейцарец, служивший при дворе короля Людовика XIV, и продал моим предкам. Вот почему!

– И больше никто не знает этого рецепта?

– Да знают, конечно, однако самого рецепта мало, нужно еще заклинание. А вот заклинание никому не известно, только мне! – блеснул глазами кельнер и широко улыбнулся. – Ну так что, чашку горячего шоколада?

– Нет, я все же остановлюсь на кофе!

– Почему?

– Пугает меня ваше заклинание…

– Но его ведь можно и не произносить… – хитро сощурился француз.

– Нет-нет, давайте кофе!

Выпив чашку кофе, нельзя сказать, чтобы замечательного, и поблагодарив кельнера, фон Шпинне пошел дальше. Ему было интересно посмотреть на Париж после заката. Так ли это красиво, как говорят? Фома Фомич последний раз был здесь, когда электричество только-только входило в моду и встречалось очень редко. Город, освещенный газовыми фонарями, тогда выглядел мрачновато и не производил впечатления столицы влюбленных, как писали в рекламных проспектах.

Теперь же ночной Париж, от которого он ждал чего-то большего, чем в прошлый раз, его снова разочаровал, но, может быть, потому, что он не пошел к центру, а остался бродить по маленьким и узким улочкам, где не было никакой иллюминации, где стояли все те же газовые фонари, а из темных подворотен доносилась французская брань.