След механической обезьяны

– Вижу, Россия навевает вам тоску! Долго жили в Европе?

– Нет, я ездил всего лишь на несколько дней! – ответил Фома Фомич. – Но тоска есть, это правда! Но поделать с этим ничего нельзя, вряд ли мы сможем выстроить свою жизнь так же, как в Европе!

– Раньше я с вами поспорил бы, а теперь, пожалуй, соглашусь! Тоже, как и вы, разочаровался в русском народе…

– Погодите! – резко повернулся к соседу Фома Фомич. – Я разве сказал, что разочарован в русском народе?

– Ну… – господин в добротном костюме замялся, – мне так показалось…

– Бывает! – бросил полковник и снова уставился в окно. Разговор был окончен, не успев начаться. Фома Фомич не был расположен к беседе, которая грозила превратиться в долгие и нудные споры о достоинствах и недостатках русских. И разговоры эти сводились к тому, что у прочих народов сплошь достоинства, а вот русские – это только ущербность и более ничего. И самое обидное заключалось в том, что говорили об этом русские люди. На одной из станций, кажется это был Гомель, попутчик сошел. Начальник сыскной был этому несказанно рад. Попросил проводника принести чаю, поудобнее устроился на диване и принялся вспоминать Париж, а также расследование убийства господина Клеймана – обойщика.

На вокзале Татаяра Фому Фомича встретил Кочкин. Вел он себя как обычно, однако что-то в его поведении насторожило полковника.

– Что-то случилось? – спросил он, отдавая своему помощнику саквояж.

– Нет, все по-прежнему! – ответил тот, не глядя на фон Шпинне.

– По-прежнему? – Начальник сыскной ухватил за рукав пытавшегося уйти вперед Кочкина. – А мне кажется, тебя заставила прийти сюда какая-то неприятность…

– Нет никаких неприятностей!

– Что с Новоароновским?

– Он куда-то пропал…

– То есть как? – Фон Шпинне остановился и сильным рывком развернул чиновника особых поручений к себе. – И это называется – никаких неприятностей? У нас пропадает главный подозреваемый, а ты говоришь – все хорошо!

– Главный подозреваемый? – Кочкин смотрел на своего начальника удивленно.

– Да, главный подозреваемый!

– И когда же еврей им стал?

– В Париже!

– Ах, в Париже! Но нам-то откуда это было знать?

– Это я виноват, – кивнул фон Шпинне, – нужно было сообщить… А что сделано для поиска Новоароновского?

– Ничего!

– Почему?

– А зачем его искать, мы ведь не знали, что он главный…

– Что говорит Семенов?

– Он тоже куда-то запропастился…

– Что значит «куда-то запропастился»? – Лицо начальника сыскной окаменело.

– Исчез!

– Наш агент, которого мы определили в дом Протасовых, исчез?

– Да!

– И ты молчишь?

– Почему молчу? Вот, рассказываю… Только вы ступили на перрон, я сразу вам доложил. Но Семенов и раньше, бывало… – Кочкин щелкнул пальцами по шее.

– Может, Семенова на этот раз уже и в живых нету!

– То есть как в живых нету? – Кочкин, испуганно глядя на Фому Фомича, почесал лоб. Похоже, это не приходило в голову чиновнику особых поручений.

– Ты дурачка не строй! – прикрикнул фон Шпинне. – Так, нету! Может, убили его!

– Кто?

– Ты или на самом деле ничего не понимаешь, или пытаешься выкрутиться, чтобы снять с себя ответственность. Семенов находился в доме Протасовых и вдруг пропал… Куда он пропал, ты задавался этим вопросом?

– Нет! – виновато переступил с ноги на ногу Кочкин. – Но зачем кому-то убивать этих двоих?

– А зачем было убивать дядю Евсея, какой в том прок?

– Возможно, он что-то знал…

– Вот ты сам и ответил на свой вопрос. Возможно, что-то знал и Новоароновский, даже не возможно, а наверняка знал…

– А Семенов?

– Его мог кто-то узнать, что он никакой не однодворец, а агент сыскной полиции. Такое могло произойти?

– Могло! – в задумчивости проговорил Кочкин.

– Что-то вспомнил? – спросил начальник сыскной.

– Да! Тут без вас к нам наведывался Алтуфьев…

– Зачем?

– Говорил, что просто по пути зашел. Все про вас расспрашивал, куда и зачем вы уехали…

– У тебя хватило ума не говорить правду?

– Хватило! Я сказал, что вы у больной тетушки в Кстове…

– Это где?

– А черт его знает, я первое, что на язык легло, сказал…

– Следователь поверил?

– Не знаю, но больше не спрашивал. Меня же другое насторожило… – Кочкин переложил саквояж из одной руки в другую.

– Что именно? – Начальник сыскной двинулся к лестнице, которая вела с перрона на привокзальную площадь. Кочкин проследовал за ним.

– Алтуфьев сказал, что в доме Протасовых видел человека, похожего на одного из наших агентов, мол, просто поразительное сходство…

– И что?

– Он интересовался, наш ли это агент и что он делает в доме Протасовых.

– Как этим интересом можно объяснить пропажу Семенова?

– Алтуфьев мог кому-нибудь об этом сказать, без умысла, просто за беседой… Например, одному из сыновей покойного Протасова.

– Ты думаешь? – Фома Фомич увлек Кочкина к стоящей у стены вокзала лавочке, они сели.

– А почему нет? Алтуфьев нам не друг, скорее, наоборот. Чтобы помешать, может пойти на что угодно…

– На что угодно? – Фон Шпинне насупил брови. – Это не похоже на Якова Семеновича, он осторожный.