След механической обезьяны

– А кто рассказал Алтуфьеву, что наш агент Семенов работает в доме Протасовых дворником? – Вопрос попал в цель. Сурков дернулся, словно от удара плетью. Фон Шпинне расплылся в злой улыбке и подался вперед, как хищник, готовый к последнему броску.

– Я ничего такого ему не говорил! – воскликнул агент и с шумом вскочил на ноги.

– Да ты сиди, сиди… – Фома Фомич медленно провел рукой сверху вниз. Сурков, подчиняясь этому движению, точно гипнозу, сел. – А что ты ему говорил? Не молчи, рассказывай, я жду.

– Ну так, про то, что у нас в сыскной делается…

– Что его интересовало?

– Не ведем ли мы слежку за Протасовым…

– И ты ему рассказал про Семенова!

– Нет! Я не знал, что Семенов работает дворником в доме Протасовых. Как я про это мог рассказать, я не мог, это точно, зря вы меня подозреваете… – Сурков плаксиво смотрел на Фому Фомича и нервно мял лацканы пиджака.

– Спрашиваю тебя еще раз: откуда Алтуфьеву стало известно, что Семенов работает в доме Протасовых? Ты рассказал?

– Ваше высокоблагородие, вот как на духу, не я! Это на меня кто-то напраслину возводит, вот вам крест…

– Ты сейчас на Бога не полагайся, он тебе в этом деле вряд ли поможет. Что тебе Алтуфьев такое пообещал, что ты стал на его сторону?

– Я ему ничего не говорил, и он мне ничего не обещал! – Агент раскачивался из стороны в сторону, точно причитающая баба.

– Врешь, Сурков, врешь! Я даю тебе еще одну возможность сознаться. Ты рассказал Алтуфьеву про Семенова?

– Нет, не я!

– Ну что же, тогда поговорим по-другому… – Начальник сыскной нажал кнопку электрического звонка, вмонтированного в стол.

– Как я мог это рассказать, ведь я не знал, что Семенов там работает!

Фома Фомич ничего не ответил, только небрежно двинул рукой, будто отгонял муху.

Явился дежурный. Фон Шпинне велел привести пацана, ожидавшего в соседней комнате. Краем глаза заметил, как насторожился разыгрывающий отчаяние Сурков. Когда в кабинет начальника сыскной вошел мальчик Колька, агент глянул на него и ахнул. Пацан, глядя на искаженное гримасой ужаса лицо родственника, испугался и прижался спиной к вошедшему вслед за ним дежурному.

– Садись, Николай, вон туда, на диван! – сказал Фома Фомич и сделал знак рукой дежурному уходить.

Мальчик направился к ситцевому диванчику, а полковник обратился к Суркову:

– Ты знаешь этого пацана?

– Знаю! Племянник мой…

– За кем ты посылал его следить?

– Я… – агент запнулся, перевел взгляд на Кольку, который сидел с широко открытыми глазами и не понимал, что такое говорит дядя Миша.

– Сурков, у тебя есть последний шанс рассказать, как все было, и тогда, может быть, ты отделаешься только легким испугом…

– Я расскажу, но пусть Колька выйдет!

– Хорошо! – кивнул начальник сыскной и, обращаясь к мальчику, добавил: – Ты, Николай, уж извини, но нам с твоим дядей поговорить нужно с глазу на глаз. А ты иди домой и старайся никому про то, где был и с кем говорил, не рассказывать. Понял?

– Понял! – мелко тряс головой племянник Суркова.

Мальчик ушел.

– Слушаю тебя. Как так получилось, что ты на Алтуфьева работать стал, своих товарищей ему продавать? – Фон Шпинне говорил устало и нехотя, с гримасой отвращения на лице. Не любил он людей, подобных Суркову.

– Он ведь мне дальним родственником приходится…

– Это он тебя на службу в сыскную рекомендовал?

– Он!

– Значит, договоренность рассказывать о том, что в сыскной происходит, была у вас с самого начала?

– Да! – тяжело вздохнул Сурков и передернулся, словно даже мысль об этом вызывала в нем омерзение. – Он ведь потому и согласился мне поспособствовать попасть в сыскную, что я буду ему доносить… А не то, говорил, у меня кроме тебя родни полгорода, с кем-нибудь да договорюсь. Вот я и согласился, а куда деваться…

– Нашел бы себе другую работу…

– Да мне эта нравится…

– И чем же она тебе нравится? – Начальник сыскной нахмурил брови.

– Следить нравится за разными людьми.

– Следить? – кивнул фон Шпинне. – Ты в этом видишь смысл нашей работы?

– Да! – ответил, но с опаской, Сурков, ожидая, что полковник станет его переубеждать, но тот смолчал. Тогда агент решил, что сейчас пора заикнуться о прощении…

– Об этом поговорим позже, – строго сказал Фома Фомич, – потому что нам не известно, куда делся Семенов. Если он жив, это одно дело, а если мертв, то ты, друг ситный, попадешь под суд…

– Как же так? Почему я? Ведь это Алтуфьев рассказал все Протасовым!

– А кто рассказал об этом Алтуфьеву, кто?

– Ну, я!

– Вот! Это значит, что ты непосредственный виновник. И ладно, если бы ты сделал это случайно, так ведь нет! Ты за Семеновым организовал настоящую слежку. Впутал своего племянника, а ему теперь придется идти в суд, быть свидетелем. Что на это скажет твой старший брат?

– Не знаю!

– Ты, Сурков, поступил в высшей степени подло…

– Да я это уже понял…

– Поздно, понимать нужно было, когда Алтуфьев требовал от тебя сведения, прийти ко мне и все рассказать…

– Вы бы меня из полиции выгнали!