След механической обезьяны

Намекали, мол, негоже, Меркурий Фролыч, так ходить, надо как-то к одному берегу прибиваться… А он: ну негоже так негоже, больше не ходил. А они на улице встречают, что не заходите? И вот пойми ты их, то неча ходить, то чего не заходите? Женщина вообще существо странное, никакой логики…

Кочкин давно заметил, что как только оставался один, то почти всегда вспоминал про свою женитьбу. Нельзя сказать, что то был какой-то самый счастливый миг в его жизни, но было в этом что-то, отчего в носу начинало чесаться, а на глаза набегали слезы. Меркурий потому и любил вот такие моменты, когда нужно было где-то сидеть и ждать, и чтобы непременно одному, нравилось ему одиночество.

Чиновник особых поручений оторвался от воспоминаний, осторожно перекатился на другой бок, вынул из кармана часы. Придерживая крышку пальцами, открыл без щелчка. Половина одиннадцатого утра, сейчас должна прийти, как записано в бумаге, Руфина Яковлевна. Однако кабинет был пуст, но самое подозрительное – не было и Алтуфьева. Кочкин услышал, как хлопнула дверь, подумал: «Ну вот, наконец-то!» Однако это была дверь соседнего кабинета. Встав на балку и хватаясь руками за неструганые стропила, Меркурий прошел к тому месту, где раздался хлопок. В соседнем кабинете кто-то был, донеслись голоса, но расслышать их Кочкин не мог. Пришлось лечь на балку и, приложив ухо к глинобитному полу чердака, постараться разобрать – кто говорит.

В кабинете, как он понял по голосам, были двое – мужчина и женщина, а вот кто, Кочкин понять не мог, говорили приглушенно. Потом до уха донеслось, как женщина назвала мужчину по имени: «Яков Семенович!»

– Черт! Да ведь это же Алтуфьев! – подавляя желание закричать, сипло прошептал Кочкин.

Но почему он в соседнем кабинете? А женщина – это, наверное, та самая Руфина Яковлевна. Неужели произошла ошибка, и он неправильно отмерил и не там просверлил отверстие? А может быть, Алтуфьев сменил кабинет? Меркурий не мог ответить на эти вопросы, да и понимал, что не время сейчас предаваться размышлениям, нужно как можно быстрее уходить, чтобы его здесь никто не застал.

– Ну что, как там наша крыша, больше течь не будет? – спросил его внизу старый привратник.

– Еще пару раз поднимусь, и все – не будет течь! – заверил старика Меркурий.

– Ну, дай тебе бог здоровья!

Кочкин вышел из здания окружного суда, отряхнулся от чердачной пыли, торопливо перебежал на другую сторону улицы и, не спрашивая извозчика, забрался в свободную пролетку.

– Куды, куды! – закричал бородатый возница и замахнулся кнутовищем.

– Туды! – зло ответил Кочкин и велел ехать на улицу Пехотного капитана. – Где сыскная знаешь?

– А то как же! – отозвался кучер, он уже понял – лучше не спорить, больно вид у клиента серьезный, да еще к сыскной гнать велит.

– Вот там и остановишь!

Чиновник особых поручений был раздражен и огорчен. Неужели это его вина, и он не там, где следует, просверлил дыру? Все же делал по плану, шпагатом вымерял – чтобы не ошибиться… Вот как теперь показаться на глаза фон Шпинне? Он уже представил глумливый темно-зеленый взгляд начальника. Кочкин робел, но понимал, что робость делу не помощница, а скорее помеха. Можно, конечно, и соврать, сказать, что ни о чем таком Алтуфьев с Руфиной не говорили… Нет, никогда раньше Меркурий до вранья не опускался и теперь не станет, расскажет, как на самом деле получилось, не съедят же его, в конце концов, да и первый раз, что ли? Просто он не будет заострять внимание на ошибке, а предоставит высказать это предположение Фоме Фомичу.

После того как Кочкин доложил начальнику сыскной о неудаче, тот, глядя перед собой, долго молчал, подперев голову руками. Потом, переведя взгляд на Кочкина, спросил:

– Значит, говоришь, Алтуфьев допрашивал Руфину Яковлевну в соседнем кабинете?

– Да!

– А может, это ты напутал да не там дыру просверлил?

– Ну я же по плану… – Он сунул руку в карман поддевки и вынул листок. – Вот!

– Да, – отмахнулся фон Шпинне, – ты же сам этот план и нарисовал. Кабинет у следователя маленький, двумя саженями обсчитался, и все – мимо!

– А вдруг Алтуфьев что-то подозревает!

– Что он подозревает? Что кто-то сидит на чердаке и пытается его подслушать?

– Почему нет?

– Если бы это было так, он поднялся бы на чердак и застал бы тебя там во всей красе, но он ведь этого не сделал!

– Не сделал! – согласился Кочкин.

– Значит, ничего не подозревает! Единственное объяснение, которое у меня есть, – виноват твой просчет, но я тебя не ругаю, всякое бывает… Просто нам нужно все исправить и довести дело до конца.

– Снова лезть на чердак суда и сверлить дыру? – скорее утвердительно, чем вопросительно проговорил Кочкин.

– Да, но на этот раз в нужном месте, то есть над кабинетом Алтуфьева. Но прежде чем ты это сделаешь, еще раз съезжу в окружной суд и поговорю со следователем. Чем черт не шутит, вдруг Яков Семенович действительно что-то подозревает!

Глава 34. Начальник сыскной делает очередной ход