След механической обезьяны

– Так ведь это всем известно!

– Наверное, не всем, раз мы ничего не знаем. Так за что?

– Да это у них все из-за Руфины…

– Из-за Руфины Яковлевны, вашей приживалки?

– Да. Просто смешно слышать – Руфина Яковлевна, какая уж там Яковлевна…

– Не отвлекайся, Николай! – строго бросил Фома Фомич. – Итак, что же у них там произошло? За что конюх убил Новоароновского? Ведь для убийства нужны веские причины!

– Да спала она с ним…

– Кто и с кем?

– Руфина с Леонтием, и вроде как любовь у них была, а тут этот Евно подвернулся. Поначалу никто на него никакого внимания не обращал, работает какой-то еврей, ну и пусть себе работает. А потом, после того как отец его с собой в Европу свозил, стал я замечать, Руфина смотрит на него как-то зазывно. Думал, показалось, а потом выяснилось – нет! Бегала она по ночам к еврею, да еще и к Леонтию успевала. Так и жила на две кровати. Но шила в мешке не утаишь! Прознал Леонтий, случилась у них с Новоароновским стычка, а конюх – мужик крепкий, вот и задушил еврея…

– Ага, вот тут я бы попросил тебя рассказать подробнее. Где конюх задушил Новоароновского?

– Ну, это… – Николай сощурился, приложил щепоть к губам, вспоминал, – у себя на конюшне и задушил!

– А что там делал Новоароновский?

– Где?

– На конюшне! Зачем Евно Абрамович туда пошел?

– Не знаю, может, Леонтий его туда заманил… – как бы размышляя вслух, проговорил Николай.

– А теперь скажи, как конюх душил Новоароновского? – спросил начальник сыскной.

– Руками.

– Покажи, как это было, – попросил Николая фон Шпинне.

– Да вот так! – Протасов показал, используя те же движения, что и его брат Никита. Складывалось впечатление, что они заранее сговорились. Но зачем?

– Так, так. Все, что ты говоришь, крайне интересно, однако в твой рассказ закралась одна неточность, вот и доктор не даст соврать… – начальник сыскной указал на Викентьева, тот кивнул в знак согласия.

– Какая неточность?

– Новоароновского задушили не так, как ты нам рассказал…

– А как? – Николай смотрел на Фому Фомича оторопевшим взглядом, потом перевел его на доктора. – Откуда вы это можете знать?

– Доктор рассказал, мы его, собственно, за этим и пригласили. Задушили приказчика веревкой, а не руками. На шее остались следы, понимаешь? Может быть, ты просто не разобрал, чем его душили, дело-то небось в темноте происходило?

– Да, да! – вскинул голову Николай. – Вы правы, это все было в темноте, а там как разглядишь, чем он его душил, руками или веревкой…

– Ну а дворника кто убил?

– Ко… конюх, – тихо и с большой неохотой – видно, понимал, что говорит абсолютную чушь, промямлил Николай.

– Зачем? – рассмеялся фон Шпинне, а вместе с ним и Кочкин. Доктор оставался серьезным, он не понимал причин веселья.

– Так ведь у них с Руфиной тоже шашни начались…

– У Руфины Яковлевны с дворником?

– Да! – коротко кивнул Николай и неприятно, маслено улыбнулся. – Она ведь такая, ни одни портки не пропускает!

– Удивительная женщина, – проговорил начальник сыскной, но интонация его голоса была неодобрительный, – просто Мессалина какая-то…

– Кто? – вытянул шею Николай.

– Сейчас не об этом. Итак, ты утверждаешь, что Новоароновского и дворника убил конюх Леонтий?

– Да, да! – яростно закивал Протасов. – Оно хоть и нехорошо человека полиции выдавать, да что делать…

– А почему нехорошо? – спросил фон Шпинне, обменявшись взглядами с Кочкиным и доктором.

– Так в народе повелось – нехорошо, и все! А почему, про это никто не говорит.

– Но ладно, вернемся к убийствам. Значит, их совершил конюх. А скажи мне, Николай, кто убил дядю Евсея?

– Так это… – Протасов широко открыл глаза и выставил подбородок, – обезьяна. Ведь следы там везде, в комнате его, обезьяньи…

– А вот доктор утверждает – дядю Евсея убил тот же человек, что Новоароновского и дворника. А если это так, то выходит, старика убил конюх Леонтий! Как ты думаешь, он мог убить дядю Евсея?

– Мог, он кого хочешь убить мог, и дядю Евсея тоже…

– Непонятно, правда, зачем ему это? Ладно Новоароновский или дворник, – начальник сыскной кивнул в сторону лежащих на полу и прикрытых рогожей тел, – но зачем ему понадобилось убивать старика Евсея?

– Из-за Руфины! – выпалил Николай.

– Как из-за Руфины? – Начальник встал и снова сел.

– У нее с дядей Евсеем тоже что-то было!

– У Руфины и дяди Евсея? – громко переспросил фон Шпинне и снова рассмеялся. На этот раз вместе с ним смеялся не только Кочкин, но и доктор. Но Николай продолжал настаивать:

– Да, бегала она к нему по ночам, мы про это все знали, вы хоть кого спросите! Руфинка, она такая, она и бате покойному проходу не давала. Поговаривали, я, правда, сам не видел, что она к нему ночью в спальню пришла, а он ее попер, да так, что она потом неделю из своей комнаты носу не казала…

Фома Фомич слушал Протасова, кивал и смеялся.

– Получается, – выдохнул он, – во всем виноват конюх?

– Конюх, он и обезьяну завел, и к отцу в кабинет ее пустил…

– А он что же, мог ночью в хозяйский дом входить? У него были ключи?

– Нет, не было, да там ключом не открыть, там засов, его Руфина пускала. Как все лягут спать, она ему и открывала…