След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий

– Есть необходимость, – Гостомысл трижды стукнул левой ладонью по рукоятке длинного меча на боку у своего сотника. – Если на Русалко сейчас меч Оборотня, значит, сам оборотень валяется в каком-нибудь холодном сарае в Людином конце, куда отвезли пленников. Не знаю, может, князь Бравлин, который уже во второй раз берет Оборотня в плен, решил уважить его, как когда-то уважил король Готфрид Скъелдунг, и выделил ему целый дом под тюрьму, или хотя бы одну горницу. Но я бы бросил его в холодный сарай. Кстати, Ворошила, ты не знаешь, где мне найти волхва Велибуда, чтобы он поставил конунга на ноги.

– А что с ним?

– Его ударил по затылку обухом топора плотник. Оборотень, кажется, почти разучился после этого ходить.

– Я пришлю тебе Велибуда… – пообещал князь Здравень, и прошлепал жирной ладонью по скамье, призывая дворового человека. Когда тот пришел, Здравень что-то прошептал ему на ухо, и человек торопливо вышел…

Глава семнадцатая

Дворовый человек вернулся очень быстро. Видимо, в соседнюю горницу ходил. Естественно, не за волхвом Велибудом. Но принес большой резной деревянный ларь, больше похожий на небольшой сундук. Князь Здравень открыл его большим ключом со связки ключей из собственного кармана, поднял крышку, и при этом проигралась какая-то тонкая и звонкая металлическая музыка[127]. Князь покопался внутри, и вытащил небольшую буковую дощечку с вырезанными на ней рунами. Приподнял дощечку бережно, и протянул перед собой. Гостомыслу пришлось подойти, чтобы принять документ. Но, показывая свое бережное отношение к договору, попросил дворового человека принести что-нибудь, чтобы завернуть дощечку. Дворовый человек, повинуясь подтверждающему кивку Здравеня, снова вышел, и вернулся даже быстрее, чем в первый раз, и принес вышитый рушник.

– А всего сколько было дощечек?

– Три. Одна у меня, одна у Володислава, одна у конунга Эйстейна. Здесь все три печати. Печати сделаны из смолы сосны. От сильного мороза могут потрескаться, от сильного тепла расплавиться. Потому, печати следует беречь особо.

– Я обещаю сберечь, – сказал Гостомысл, и передал завернутую в рушник дощечку сотнику стрельцов. Тот принял, бережно прижал к себе.

– У меня вопрос к тебе деловой, князь-посадник, – вступил в разговор и посадник Русы Ворошила. – Ты сказал, что вы взяли в плен четыре тысячи свеев, и думаете использовать их в работах по строительству Новгорода.

– Да, есть у нас с князем Бравлином такое намерение.

– Но вы сейчас себя едва-едва прокормить можете. И тоже с… посторонней помощью, – Ворошила изначально хотел сказать «с нашей помощью», но проявил деликатность, и смягчил формулировку. – Вы думаете, голодные рабочие смогут хорошо трудиться?

– У князя Бравлина светлая голова, – не удержался Гостомысл от похвалы. – Он уже подсчитал, что прокормить мы будем в состоянии, да и то с большим трудом, себя во многом ограничивая, только две тысячи пленников. И потому он взял себе ровно столько. Придется всем потерпеть, чтобы возвести если не стены, то хотя бы вал. А он нам просто необходим…

– А еще две тысячи? – не вникая в нужды соседнего города, поторопился спросить князь Здравень, опасаясь услышать, что такое количество пленников будет кормить ворон, когда могли бы стать хорошей военной добычей.

– А еще две тысячи захватили ваши вои. Их самих было только две тысячи. Так что, добыча для них хорошая. Никто в накладе не останется.

– И где же они? – спросил Ворошила.

– Насколько я понял, ваши вои повели их в свои казармы. А как дальше с пленниками поступать, это их личное дело. Они свободные люди. Наверное, по домам разберут. Но я думаю, просто так содержать пленников и вашим воям тоже накладно. За умеренную плату князь Бравлин Второй согласен использовать на строительстве их труд. Если, конечно, князь Здравень и посадник Ворошила возражать не будут.

Воеводу Блажена Гостомысл умышленно не упомянул. Блажен и без того сидел, как в воду опущенный, опустив голову. Князь Здравень не вступился за него, не отверг откровенное оскорбления городского воеводы, и это больно било по самолюбию воеводы Блажена, считающего себя одним из самых важных сановников Русы. Конечно, не равным князю, но хотя бы равным посаднику. Хотя так считал, наверное, только он один во всей Русе, но это не меняло уровень собственного высокого самоуважения Блажена. Хотя, по большому счету, все хозяйственные вопросы обычно решались без него. И даже совета Блажена никто не спрашивал.

– Я думаю, князь не будет возражать, я тоже не буду, – встал и вышел из-за стола посадник Русы Ворошила, и остановился перед князем-посадником Новгорода. Он был примерно одного роста с высоким Гостомыслом, но если Гостомысл был стройным и сухощавым, то Ворошила отличался, как и сам князь Здравень, заметными жировыми объемами, и казался громадным. – А какие условия оплаты труда рабов предлагает нам князь Бравлин.