Слова подвижнические (Репринт изд. 1911 г.)

О, какое зло для живущихъ въ безмолвіи — и лицезрѣніе людей и бесѣда съ ними! Подлинно, братія, гораздо хуже, нежели для не соблюдающихъ безмолвія. Какъ сильный ледъ[560], внезапно покрывъ древесныя почки, изсушаетъ ихъ и уничтожаетъ, такъ свиданія съ людьми, хотя бы оныя были весьма кратковременны и допущены, по-видимому, съ доброю цѣлію, изсушаютъ цвѣты добродѣтелей, только что расцвѣтшія отъ срастворенія безмолвія, нѣжно и обильно окружающія древо души, насажденное при исходищихъ водъ покаянія (Псал. 1, 3). И какъ сильный иней, покрывъ собою едва выросшую изъ земли зелень, пожигаетъ ее, такъ и бесѣда съ людьми пожигаетъ корень ума, начавшій производить отъ себя злакъ добродѣтелей. И если вредитъ обыкновенно душѣ бесѣда съ людьми въ иномъ воздержными, а въ иномъ имѣющими малые только недостатки: то не гораздо ли болѣе вредны разговоръ и свиданіе съ людьми невѣжественными и глупыми, не говорю уже — съ мірянами? Какъ человѣкъ благородный и почтенный, когда упіется, забываетъ свое благородство, и безчестится его состояніе, и осмѣянію подвергается {356} честь его за чуждые помыслы, вошедшіе въ него отъ вина, такъ и цѣломудріе души возмущается лицезрѣніемъ людей и бесѣдою съ ними, забываетъ образъ охраненія своего, въ мысли у человѣка изглаждается намѣреніе воли ея, и искореняется всякое основаніе похвальнаго устроенія.

Посему, если бесѣда и разсѣяніе себя, съ пребывающимъ въ безмолвіи случающіяся при пареніи мыслей, или даже одно приближеніе къ этому, чтобы только увидѣть или услышать то, что́ входитъ вратами зрѣнія или слуха, достаточны для того, чтобы произвести въ человѣкѣ холодность и омраченіе ума для Божественнаго, и если краткій часъ можетъ причинить столько вреда воздержному иноку, — что́ сказать о всегдашнихъ свиданіяхъ и долговременномъ въ этомъ коснѣніи? Испареніе, исходящее изъ чрева, не позволяетъ уму принимать въ себя Божественное познаніе, но омрачаетъ его подобно туману, подымающемуся изъ влажной земли, и омрачающему воздухъ. Также и гордость не понимаетъ, что ходитъ во тьмѣ и не имѣетъ понятія о мудрости. Ибо какъ ей и понимать это, когда пребываетъ въ своемъ омраченіи? Посему‑то омраченнымъ помысломъ своимъ и превозносится она выше всѣхъ, будучи всѣхъ ничтожнѣе и немощнѣе и будучи неспособна познавать пути Господни. Господь же сокрываетъ отъ нея волю Свою, потому что не восхотѣла она ходить путемъ смиренныхъ. Богу же нашему да будетъ слава во вѣки вѣковъ! Аминь.

СЛОВО 70.

О путяхъ, приближающихъ къ Богу и открывающихся человѣку изъ пріятности дѣлъ ночного бдѣнія, и о томъ, что дѣлатели онаго всѣ дни жизни своей питаются медомъ.

Не думай, человѣкъ, чтобы во всемъ иноческомъ дѣланіи было какое‑либо занятіе важнѣе ночного бдѣнія. {357} Подлинно, братъ, оно и важнѣе и необходимѣе всего для воздержнаго. Если у подвижника не будетъ разсѣянія и возмущенія дѣлами тѣлесными и попеченіемъ о преходящемъ, но соблюдетъ онъ себя отъ міра и бдительно охранитъ себя, то умъ его въ краткое время воспаритъ какъ бы на крыльяхъ, и возвысится до услажденія Богомъ[561], скоро пріидетъ въ славу Его, и по своей удободвижности и легкости плаваетъ въ вѣдѣніи, превышающемъ человѣческую мысль. Если монахъ съ разсудительностію пребываетъ во бдѣніи, то не смотри на него, какъ на плотоносца. Ибо подлинно это дѣло ангельскаго чина. Невозможно, чтобы тѣ, которые всю жизнь проводятъ въ этомъ занятіи, оставлены были Богомъ безъ великихъ дарованій за ихъ трезвенность, бодрственность сердца и попечительное устремленіе къ Нему помысловъ своихъ. Душа, трудящаяся надъ тѣмъ, чтобы пребывать въ семъ бдѣніи и благоприлично живущая, будетъ имѣть херувимскія очи, чтобы непрестанно возводить ей взоръ и созерцать небесное зрѣлище.