Слова подвижнические (Репринт изд. 1911 г.)

Посему тебя, желающаго пріобрѣсти трезвенный предъ Богомъ умъ и познаніе новой жизни, умоляю — во всю жизнь твою не быть нерадивымъ къ пребыванію во бдѣніи. Ибо имъ отверзутся тебѣ очи — увидѣть всю славу сего житія и силу пути правды. А если (чего да не будетъ!) снова появится въ тебѣ помыслъ слабости и станетъ, можетъ быть, гнѣздиться въ тебѣ, потому что восхощетъ искусить тебя Помощникъ твой, обыкновенно попускающій тебѣ — во всемъ, подобномъ сему, въ горячности ли то, или въ холодности, измѣняться по какой‑либо причинѣ, или по немощи тѣла, или по невозможности для тебя переносить трудъ обычно совершаемыхъ тобою продолжительнаго псалмопѣнія, рачительной молитвы, многочисленныхъ колѣнопреклоненій, какія привыкъ ты всегда совершать, то съ любовію умоляю тебя: если не станетъ въ тебѣ этого, и не возможешь исполнять сего, то, хотя сидя, бодрствуй, и молись въ сердцѣ, но не засыпай, и всѣ мѣры употреби безъ сна провести ночь эту, сидя и помышляя о добромъ. Не ожесточай сердца своего и не омрачай его сномъ, и снова пріидутъ къ тебѣ, по благодати, прежняя горячность, и легкость, и сила, и, взыгравъ, будешь угождать Богу, благодаря Его; потому что холодность {360} сія и таковая тягость попускается на человѣка для испытанія и искушенія. И если возбудитъ онъ себя, и съ горячностію и съ малымъ себѣ принужденіемъ оттрясетъ отъ себя это, то приближается къ нему благодать, какъ было прежде, и приходитъ къ нему иная сила, въ которой сокрываются всякое благо и всѣ роды помощи. И въ изумленіи дивится человѣкъ, припоминая прежнюю тягость и нашедшую на него легкость и силу, и представляя себѣ эту разность, и удободвижность, и то, какъ внезапно пріялъ онъ въ себя такое измѣненіе. И съ сего времени умудряется, и, если найдетъ на него подобная тягость, познаетъ ее по прежнему своему опыту. А если человѣкъ не будетъ подвизаться въ первое время, то не можетъ пріобрѣсти сей опытности. Видишь ли, на сколько умудряется человѣкъ, когда возбудитъ себя нѣсколько и претерпитъ во время брани, — если только не изнемогло тѣлесное естество? Но это уже не борьба, а необходимость немощи: ибо въ семъ случаѣ нѣтъ пользы, чтобы боролось естество; во всѣхъ же прочихъ случаяхъ хорошо человѣку принуждать себя ко всему, что полезно для него.

Итакъ, всегдашнее безмолвіе вмѣстѣ съ чтеніемъ, умѣренное вкушеніе снѣдей и бдѣніе скоро возбуждаютъ мысль къ изумленію, если не будетъ какой причины, нарушающей безмолвіе. Мысли, возбуждающіяся въ безмолвствующихъ сами собою, безъ преднамѣреннаго усилія, дѣлаютъ, что оба ока, ліющимися изъ нихъ слезами и обиліемъ своимъ омывающими ланиты, уподобляются купели крещенія.

Когда тѣло твое будетъ укрощено воздержаніемъ, бдѣніемъ и внимательностію безмолвія[566], но почувствуешь, что тѣло твое, безъ естественнаго движенія, находится въ остротѣ блудной страсти, тогда знай, что искушенъ ты помысломъ гордыни. Посему примѣшай пепла въ пищу свою, прилѣпи къ землѣ чрево свое, и изслѣдуй, о чемъ ты помышлялъ, уразумѣй измѣненіе естества своего и противоестественныя дѣла {361} свои, и тогда, можетъ быть, помилуетъ тебя Богъ, пошлетъ тебѣ свѣтъ, чтобы научиться тебѣ смиренію, и не возрастало въ тебѣ зло твое. Посему не перестанемъ подвизаться и прилагать стараніе, пока не увидимъ въ себѣ покаянія, не обрѣтемъ смиренія, и не упокоится сердце наше въ Богѣ. Ему слава и держава во вѣки вѣковъ! Аминь.

СЛОВО 71.

О силѣ и дѣйственности грѣховныхъ золъ, чѣмъ они производятся, и чѣмъ прекращаются.

Пока не возненавидитъ кто причины грѣха воистину отъ сердца, не освобождается онъ отъ наслажденія, производимаго дѣйствіемъ грѣха. Это есть самое лютое бореніе, противящееся человѣку даже до крови; въ немъ искушается его свобода въ единствѣ любви его къ добродѣтелямъ. Это есть та сила, которую называютъ раздраженіемъ и ополченіемъ, отъ обонянія которыхъ изнемогаетъ душа окаянная, вслѣдствіе неизбѣжнаго ополченія, бывающаго на нее. Это есть та сила великости грѣха, которою врагъ обыкновенно приводитъ въ смущеніе души цѣломудренныхъ, и чистыя движенія понуждаетъ испытывать то, чего никогда они вовсе не испытывали. Здѣсь, возлюбленные братія, мы показываемъ свое терпѣніе, подвигъ и раченіе. Ибо это есть время незримаго подвига, о которомъ говорятъ, что чинъ иноческій всегда имъ побѣждаетъ. При встрѣчѣ съ сею бранію благочестивый умъ скоро приходитъ въ смущеніе, если не сильно ополчится.

Въ сіи времена — времена мученичества — Ты, Господи, источникъ всякой помощи, силенъ подкрѣпить души, которыя съ радостію себя уневѣстили Тебѣ, небесному Жениху, и по чистымъ, а не коварнымъ побужденіямъ, съ разумомъ вступили съ Тобою въ завѣтъ святый. Посему даруй имъ силу съ дерзновеніемъ {362} разорить укрѣпленныя стѣны и всякое возношеніе, поднимающееся противъ истины, чтобы не остаться имъ неуспѣвшими въ собственномъ своемъ намѣреніи отъ невыносимаго и нестерпимаго принужденія въ такое время, когда борьба идетъ до крови.