Словарь лжеца

– Выглядишь ты совершенно смехотворно – как будто воевал с живой изгородью. – Трепсвернон вновь сдвинулся с места, но Фрэшем опять окликнул его: – Совсем истаскан – рехнутая работенка, старик, рехнутая. И подумать, что лишь из-за моего маленького розыгрыша ты отправился на эту Ха-Ха-роуд. Ты же простишь меня, верно? – Трепсвернон не ответил ничего. Фрэшем, казалось, этого даже не заметил. – Особенно после того, как ты тягался умами с той пташкой. И я должен сказать, мне удивительно, что ты до сих пор в здании: с чего бы это, как ты считаешь, дорогуша? – Вопрос этот был адресован мисс Коттинэм. – Горбатишься сверхурочно? Решаешь собственные личные задачки? – И Фрэшем воздел руку и обвел ею полуподземное помещение, каковое занимал, свое маленькое царство.

– Желаю вам обоим доброй ночи, – произнес Трепсвернон.

– Мне было бы приятно, если б ты не стал заикаться о том, что с нами здесь столкнулся, – сказал Фрэшем. Говорил это он мягко, не умолял и не стыдился при этом, но некоторая острота в его тоне слышалась.

– Уверен, что было б. – Фрэшем взглянул на него. Затем, разгладив рубашку так, что она едва прикрыла ему колени, подступил к Трепсвернону. Тот сделал шаг назад, ближе к лифту, но обезбрюченный Фрэшем потянул его за руку и свел их обоих воедино в привольном объятии, как будто были они стариннейшими из друзей. Дыханье у него было сладким и чистым.

– Я имел в виду…

– Не обязательно отпускать шуточки насчет моего пришепетывания.

– Ты меня неверно понял! – Фрэшем отпрянул, обиженный, затем подступил вновь. – У моего дяди есть друг, у которого есть друг, – произнес он, и усы его щекотали Трепсвернону ухо, – кто знает кое-кого, знакомого с человеком из Британского музея. У него есть ключи. Ключи от комнат, каких ты себе даже вообразить не можешь.

– Поверю тебе на слово, – ответил Трепсвернон.

Фрэшем заговорщицки, мальчишески повел плечами. Прежде он таких протяженных разговоров один-на-один с этим презренным конторщиком не вел, и Трепсвернон ощущал, как помыкает и играет им чужая власть. Ощущал себя сплошь ранимым, уронимым.

– Наверняка ты об этом слышал, – продолжал Фрэшем. – В школе мы ни о чем другом и не разговаривали. Штуки прямиком из переводов Бёртона, Пизанус Фракси и все такое – скульптуры и прочее. – В другом углу комнаты Приправа натянула сорочку себе на плечи и суетливо занялась заколками. Казалось, Фрэшем совершенно забыл о ней и о том, что их обнаружили. – Там все, что не дозволяют видеть публике. – Фрэшем всматривался в лицо Трепсвернона. – Ну? Мы с дядей пустили в ход кое-какие связи, и завтра устраиваем частный просмотр! Дабы должным манером отметить мое возвращение в Большой Додон! – Он рассмеялся, не прикрывая рта. – Что ты на это скажешь?

– Ого-го вечер, судя по всему.

За свой вклад в беседу Трепсвернон заслужил еще один хохоток. Фрэшем, похоже, только и делал, что смеялся.

– Элизабет там будет, – произнес он, кивая на мисс Коттинэм. От Трепсвернона она держалась на жестком расстоянии, накрепко стиснув зубы.

– А София? – спросил Трепсвернон.

Фрэшем ухмыльнулся.

– Ну, э-э, определенные темы и виды деятельности, быть может, не лучшим образом предназначены для таких, как она. Такие вечера могут перерасти в некоторое буйство.

– Как будто это ее удержит, – фыркнула мисс Коттинэм. – Не она ли распродает собственную коллекцию? Вывезенную аж из диких и необузданных Степей?

– Но! – произнес Фрэшем, перекатываясь с носка на пятку. – Я вижу, что был нерадив! – Он сунулся так близком лицом к Трепсвернону, что тот бы мог его поцеловать, а ноги их плотно уперты друг против друга. Пахло от Фрэшема слегка пьяным, грудь гладкая, остуженная. Трепсвернон ощущал себя закопченнее прежнего. – Но ты же, по-моему, просто обязан вступить в наш развеселый отряд. Тряхни чем-нибудь, добрый мой дружище, – вечно ты выглядишь таким недовольным. Приятно было видеть тебя с выпивкой в «Обществе 1500 миль»… что скажешь? Тебе такое по душе? Найдешь там себе что-нибудь? Мой дядя умеет отличное празднество устроить, если уж возьмется.

Разумеется, еще и недели не прошло с тех пор, как Фрэшем вернулся в Лондон, а уже устраивает оргии в музее. Разумеется, сам будет стоять там полуголым, застукан не просто со спущенными штанами, но брюки его вообще через всю комнату от него, – и все равно будет торжествовать победу!

Глубины Трепсверноновых глаз опаляло цветом взрыва.

Полезно будет для его карьеры это нелепое приглашение принять. Мысль будила у него отвращение, но была она заведомо истинна. Окажись он во внутреннем, доверенном кругу Фрэшема, кто знает, какие новые будущности может припасти ему жизнь; что за бегства, какие желанные возможности?

– Это любезно с твой стороны, – сказал он.

– Стало быть, уговорились! Подходи к музею после полуночи – мы покажем тебе, как складывается расслабляющий вечер.