Словарь Сатаны

Вскоре я увидел их — смутные тени среди деревьев при свете луны. Высокий и стройный мужчина, похоже, был в черном, на женщине, насколько я мог разглядеть, было серое платье. Они все еще не догадывались о моем присутствии, хотя по какой-то причине, возобновив беседу, заговорили тише, и я перестал их понимать. Мне показалось, что женщина опустилась на землю и простерла в мольбе руки, так часто делают на сцене и никогда, насколько мне известно, в других местах. Я даже не уверен теперь, что это было на самом деле. Мужчина устремил на нее взгляд; при свете луны казалось, что глаза его сверкают холодным огнем, а их выражение заставило меня дрожать от мысли, что он может взглянуть на меня. Не знаю, что побудило меня пошевелиться, но я вскочил на ноги и вышел из тени. Обе фигуры тут же исчезли. Напрасно я вглядывался в просветы между деревьями и зарослями кустарника. Ночной ветер шевелил листья, ящерицы давно спрятались, как и положено образцовым рептилиям. Небольшая луна уже заплывала за черный холм на западе.

Я пошел домой встревоженный и не вполне уверенный, что слышал и видел других живых существ, кроме ящериц. Все казалось слишком уж странным и необъяснимым. Как будто среди нескольких явлений — объективных и субъективных, составляющих этот случай, было нечто неопределенное, распространившее свое сомнительное влияние на случившееся, отчего все казалось нереальным. И это мне не нравилось.

На следующее утро за завтраком я увидел новое лицо: напротив меня сидела молодая женщина, на которую я мельком взглянул, садясь за стол. Когда она заговорила с высокой и крупной женщиной, которая снизошла до того, чтобы подождать нас, мое внимание привлек ее голос, немного похожий на тот, что звучал в моих ушах при воспоминании о вчерашней авантюре. Почти сразу в комнату вошла еще одна девушка, постарше, села слева от первой и нежным голосом произнесла: «Доброе утро». При этих звуках я вздрогнул: именно их напомнил мне голос первой девушки. Рядом со мной сидела незнакомка, встреченная в лесу, сидела «такая, какая есть»[86].

Очевидно, они были сестры. Испытывая смутный страх, что во мне могут узнать бесславного молчаливого героя вчерашнего приключения, поведение которого в моем сознании и совести невольно ассоциировалось с подслушиванием, я позволил себе лишь торопливо выпить тепловатый кофе, приготовленный на такой крайний случай обладающей даром предвидения официанткой, и вышел из-за стола. Выходя из дома, я услышал, как глубокий и сильный мужской голос поет арию из «Риголетто». Должен признаться, пение было прекрасным, но что-то в исполнении раздражало; не понимая, что меня раздражает и почему, я быстро ушел.

Вернувшись в этот день позже обычного, я увидел старшую сестру на крыльце в обществе высокого мужчины в черном костюме — того мужчины, которого я ожидал увидеть. Весь день меня не покидало желание узнать что-нибудь об этих людях, и теперь я твердо решил выяснить о них правду любым путем, лишь бы тот не был бесчестным или низким.

Мужчина легко и приветливо болтал с собеседницей, но при звуке моих шагов по гравийной дорожке замолк и, обернувшись, посмотрел мне прямо в лицо. Он был среднего возраста, темноволосый и очень красивый. Безукоризненно одетый, он непринужденно и грациозно держался, а устремленный на меня взгляд был открытым и независимым, без малейшего намека на грубость. Тем не менее он всколыхнул в глубине моего сознания какое-то особое чувство, при последующем анализе к нему примешались ненависть и ужас — не хочется называть это страхом. Мгновение — и мужчина, и женщина исчезли. Похоже, они владели особым трюком — неожиданно исчезать. Однако, войдя в дом, я увидел их через открытую дверь в гостиной — они просто поднялись туда из сада, куда вело французское окно, открывавшееся до пола.

Осторожно подведенная к разговору о новых гостях, квартирная хозяйка проявила учтивость. Продемонстрировав недостаточное уважение к английской грамматике, она поведала вот что: девушки, Полина и Ева Мейнард, родом из Сан-Франциско; Полина — старшая. Мужчина — Ричард Беннинг, их опекун, близкий друг их покойного отца. Мистер Беннинг привез сестер в Браунвилл в надежде, что горный климат пойдет на пользу Еве, у которой врачи подозревали туберкулез.

Эту короткую и простую информацию хозяйка умудрилась превратить в панегирик мистеру Беннингу, говоривший, насколько горячо она верит в желание и возможности последнего платить за те прекрасные удобства, которые она ему предоставляет. Она не сомневалась, что у него золотое сердце: ведь он так привязан к своим прекрасным подопечным и так трогательно заботится об их комфорте. Это свидетельство не удовлетворило меня, и я мысленно произнес, как в шотландском суде: «Не доказано»[87].