Словарь Сатаны

Однажды вечером все мы находились в подвале — никто не осмеливался спускаться туда в одиночку, — занятые устройством достойных похорон по христианскому обряду мэра соседнего городка: мамочка и младшие дети держали свечи, а Джордж Генри и я трудились с лопатой и киркой в руках. Вдруг сестра Мэри-Мария завизжала и закрыла лицо руками. Все испуганно вздрогнули, погребение мэра временно приостановилось, а мы с побелевшими лицами и дрожащими от страха голосами попросили сказать, что ее так напугало. Младшие дети так разволновались, что не могли ровно держать свечи, и волнистые очертания наших фигур плясали на стенах, совершая неуклюжие, гротескные движения и принимая подчас ужасные позы. Лицо покойника то жутко мерцало в призрачном свете, то почти исчезало в набежавшей тени и, казалось, каждый раз принимало новое, все более угрожающее выражение злобной угрозы. По погребу метались полчища крыс, испуганных криком больше нас, они пронзительно визжали или, забившись в дальний угол, сверкали из темноты зелеными бусинками глазок, оттеняя слабую фосфоресценцию гниения, исходящую из наполовину вырытой могилы, и казались зримым воплощением еле уловимого запаха смерти, пронизывающего нездоровый воздух. Дети рыдали, прильнув к взрослым, они уронили свечи, и мы были близки к тому, чтобы очутиться в полной темноте, но нас спасло зловещее излучение, медленно поднимавшееся из потревоженной земли и словно фонтаном изливающееся из могилы.

Тем временем сестра, припав к выброшенной из могилы земле, отняла от лица руки и расширенными глазами всматривалась в темноту между двумя винными бочками.

— Вот оно! Вот оно! — визжала она, указывая в ту сторону. — Господи, неужели вы ничего не видите?

И правда, там смутно виднелась человеческая фигура, она покачивалась из стороны в сторону, словно готовясь упасть, но, привалившись к бочке, удержалась; потом она неуверенно шагнула вперед, на мгновение оказалась освещенной огарками свечей, зашаталась и рухнула на землю. Но этого мгновения хватило, чтобы распознать в фигуре по лицу и осанке отца — уже десять месяцев мертвого и похороненного нами самими! — нашего отца, бесспорно, восставшего из могилы и смертельно пьяного!

Не стану подробно останавливаться на отдельных моментах нашего поспешного бегства из этого ужасного места; в шумном, безумном карабканье по мокрым, замшелым ступеням нас покинули все человеческие чувства; мы скользили, падали, отталкивали друг друга, лезли по чужим спинам; света уже совсем не было; ноги более сильных братьев топтали малышей, а материнская рука отшвыривала их вниз, в руки смерти. Мамочка, старшие брат и сестра и я выбрались наружу, остальные остались внизу, чтобы погибнуть от ран или от ужаса, а может, и от огня. Потому что через час мы четверо, забрав все деньги, драгоценности и ту одежду, что смогли унести, подожгли дом и при свете пожарища бежали в горы, даже забыв захватить страховку. Спустя годы, находясь далеко от родных мест, моя дорогая мамочка на смертном одре призналась, что это единственный грех на ее совести, допущенный по недосмотру. Ее исповедник, святой человек, успокоил ее, сказав, что Всевышний, учитывая обстоятельства, простит эту небрежность.

Через десять лет после нашего бегства из города, где прошли мои детские годы, я, процветающий в те годы фальшивомонетчик, решил, переодевшись, вернуться на старое место, чтобы, если повезет, вернуть наши ценности, припрятанные в подвале. Должен сказать, что тут мне не повезло: на пепелище нашли много трупов, что подвигло власти на дальнейшие раскопки. Тогда же нашли захороненные сокровища и забрали на хранение. Дом не перестраивали — он и окрестности были в запустении. На этом месте видели и слышали столько жутких вещей, что никто не захотел там жить. Так как расспрашивать было некого, я решил исполнить сыновний долг, посмотрев еще раз на лицо любимого отца, и заодно убедиться, что в прошлый раз глаза подвели нас и он по-прежнему покоится в своей могиле. Я вспомнил также, что он всегда носил кольцо с крупным бриллиантом, которого я не видел и о котором не слышал с момента его смерти. Были все основания полагать, что отца с ним похоронили. Раздобыв лопату, я быстро нашел могилу на месте бывшего заднего двора и стал копать. Когда я прошел четыре фута, дно могилы обвалилось, я упал и по длинному ходу скатился в большую трубу. Ни тела, ни даже следов его не было.

Не в силах выбраться из ямы, я пополз по трубе и в ее конце, с трудом отодвинув остатки обуглившейся и почерневшей каменной кладки, оказался в роковом подвале.