Слово о полку Игореве

Рифма самым тесным образом связана не только с двоичным кодом лицевого и изнаночного, то есть добра и зла, но и с выработанным человечеством еще в дохристианские времена троичным членением сущего. Применительно к «Слову» это можно показать на триадах лицевого и изнаночного мира.

Зададим два условия:

Устройство Матрицы

Итак, каждый элемент системы должен будет найти свое место и в пространстве смыслового поля, и в иерархии своей ячейки. Этим треугольно-гнездовым способом мы и засадим наше поле.

В результате получаем троичную матрицу. Отсутствие или наличие в ней лакун может быть способом проверки цельности художественного произведения, его мирозданческой самодостаточности (см. таблицу).

Оказывается, что «Слово о полку Игореве» успешно проходит такую проверку.

Нетрудно заметить, что лицевое (верхняя часть матрицы) не только жестко структурировано, но и иерархично: в рамках ячейки три ее элемента каждый раз образуют шеллинговскую триаду (теза–антитеза–синтез), и в любом направлении по координатам самого поля мы получим цепочки диалектических триад. Это значит, что мы имеем дело, во-первых, с органичной системой мировоззренческих реалий, во-вторых, с произведением, дошедшим до нас без позднейшей идеологической редактуры.

Работать с таблицей нетрудно. К примеру, синтез жалости и ласки – любовь, но ласка и любовь – власть, а любовь и власть – сила. Продолжим: власть и сила – величие и т. д. Если из той же точки двигаться в сторону соединения Духовного – Человеческого, то любовь и мужество ведут к славе, а на оси Природного – Духовного любовь и доблесть дают высоту.

Можно заметить, что христианские категории оказались сгруппированы на той стороне треугольника, где одной вершиной является Духовное, а другой –Человеческое. Христианство, перестроив порядок первичного расположения элементов начальной матрицы, переосмыслило значение и место каждого элемента архаического миросознаня, но каркас начальной структуры все же сохранился и потому может быть реконструирован. Понятия ум, «сердце», слава, хвала, честь, вещий дар были встроены и в архаическую матрицу, к категориям которой относился и весь спектр Природных и большая часть Человеческих сущностей.

В архаической матрице духовной вершиной было Солнце (Хорс). Потому-то ему и кидают вызов отправляющиеся в Поле Игорь и Всеволод Святославичи, а князь-оборотень Всеслав Полоцкий волком перебегает ему путь, в одну ночь совершив прыжок из Киева до Тмуторокани (то есть с севера на юг наперерез идущему с востока солнцу).

Собственно христианских понятий оказывается девять (8 + 1). В лицевой верхней части матрицы: Бог (Христос), Святая София (Премудрость Божья), Святая Богородица, Слово, дух, душа[20], воскрешение, христианство. На дне изнаночной части – бес.

Изнаночные категории (и Природные, и Духовные, и Человеческие) – тень лицевой структуры, некий опрокинутый и отраженный в бездне колеблющийся мираж: Богу соответствует бес, а Богородице дева Обида и т. д. Но из этого вовсе не следует, что изнаночные категории не образуют собственной структуры. При том, что эта часть матрицы полна нюансов и синонимических понятий (вспомним: счастливые семьи счастливы одинаково, а каждая несчастная несчастна по-своему), принцип диалектической триадности в ней также работает. Но если в центре лицевого треугольника находится Сила, то в центре сердце «инешнего царства» – немощь («пустыня»). Вырываясь из темных недр на дневную поверхность бытия, немощь способна подчинить себе силу, если в той есть некий нравственный дефект. О чем, собственно, и говорит автор «Слова»: «Уже немощь силу прикрыла». После этого в тексте и возникает образ шествующей по Русской земле Девы Обиды. В зеркале лицевого и изнаночного это не просто «обида», но анти-Богородица.

Изнаночное время «Слова о полку Игореве» – агония Киевской Руси. И потому столь ценимая советскими литературоведами цитата из письма Карла Маркса («Суть поэмы – призыв русских князей к единению как раз перед нашествием собственно монгольских полчищ») не столь плоска, сколь истерта казенной любовью к ней[21].

Перевертыш времени передается посредством рифменного перевертыша:

и половьци сулици своѣ повьргоша –
по ръси и по сули гради подѣлиша

Исторические аналогии суть политические технологии. Когда эпоха кончается, поэт мало что может поправить. Но великий поэт лучше профессиональных политиков и профессиональных идеологов видит и само грядущее, и его необратимость. И, мобилизуя резонансы доступных ему смыслов, поэт становится пророком.