Слово о полку Игореве

с

палакнязюумъпохотиижалостьемузнамениезаступиискуситидонувеликагохощубор
ечекопиеприломитиконецьполя

п

оловецкагосъвамирусицихощуглавусвоюприложитиалюбоиспитишеломомъдонубояне
соловиюстараговремениабытиси
аплъкыущекоталъскачаславиюпо

м

ысленудревулетаяумомъподъобл акысвиваяславыобаполысеговремени
рищавътропутроянючресъполянагорыпет
ибылопесьигоревитогоолгавнукунебур
ясоколызанесечрезъполяширокаягали

Но стоит сдвинуть пятую снизу строку всего на одну букву, и вместо Марии автором станет Олег (чье имя вдобавок еще и появится в конце последней строчки):

о

мысленудревулетаяумомъподъоблакысвиваяславыобаполысеговрем
енирищавътропутроянючресъполяна
горыпетибылопесьигоревитогоолга

Колебание длины практически идеальное: 29–31 буква в строке. И хотя слово «Олга» первоиздатели добавили сами (в издании 1800 г. оно взято в круглые скобки), если бы мы пришли к выводу, что автора звали Олегом, вряд ли нам просто было бы себя убедить, что это всего лишь игра случайности.

Однако «украдем» из того же места не одну букву, а две, и автором будет дама с библейским именем (колебание 27–32 буквы, то есть интервал на целых шесть букв «лучше», чем у Сумарукова):

с

ленудревулетаяумомъподъобл акысвиваяславыобаполысеговремени
рищавътропутроянючресъполянаго
рыпетибылопесьигоревитогоолг
авнукунебурясоколызанесечрезъ

Поставим контрольный опыт. Предположим, что таким способом нам надо доказать, что-нибудь вовсе абсурдное. К примеру, что «Слово» написано революционным матросом. И действительно, слово «матрос» методом Сумарукова читается идеально:

м

ъподъоблакысвиваяславыобаполысеговременирищавъ
тропутроянючресъполянаго
рыпетибылопесьигоревитого
олгавнукунебурясоколызане
сечрезъполяширокаягалицыста
ДЫБЕжатьсъдоНувелиКагО

К тому же оказалось, что наш матрос еще и из красного Кронштадта, ведь в угловом акростихе (см. последнюю строку) мы обнаруживаем фамилию известного большевика.

Жаль, что Г. В. Сумаруков, работая над этой последней в его жизни статьей, не поставил контрольного опыта и потому не осознал многоликой вариативности текста. Надо думать, ему просто не хватило времени. Впрочем, даже если бы сумаруковская система поэтической тайнописи была корректной, автор «Слова» все равно вряд ли смог бы ей воспользоваться. Реальный угловой акростих ...спаси Святославича, найденный А. А. Гогешвили, убедителен потому, что а) находится в конце текста; б) связан с общим контекстом данного места; в) повторяет устойчивую молитвенную формулу; г) восходит к общепоэтической средневековой традиции «выкупов головы». И при этом (вот главное доказательство!) видно, с какими трудностями столкнулся древнерусский поэт, вписывая свое молитвенное краеграниесие по началам стихов: в этом месте каждый стих равен одному предложению и текст дробится на сумму семантически полуавтономных фраз.

Труд поэта все же отличен от хитроумного вышивания кроссвордиста.

О КАКОЙ БРАТИИ РЕЧЬ?

В XX столетии в академической филологической среде считалось за аксиому, что текст «Слова» не дает оснований для его атрибуции. Попытки отождествить Автора с одним из исторических персонажей XII–XIII вв. (Кирилл Туровский, «премудрый книжник Тимофей», «словутный певец Митуса», бояре Кочкарь и Петр Бориславич, новгородский тысяцкий Миронег, князья Игорь Святославич, Святослав Всеволодич, Святослав Рыльский, Владимир Ярославич Галицкий, княгини Мария Васильковна, жена Игоря Ярославна, Агафья Ростиславна и т. д.), казалось, лишь доказывали бесплодность подобных усилий[136].

Аргументация претендующих на открытие неофитов, строилась на логической ошибке: «Кто же еще, если не сам Игорь (Ярославна, Святослав Киевский и т. д.) так хорошо мог знать мысли и мотивировки самого Игоря? И было бесполезно доказывать авторам этих «гипотез», что если б Игорь Святославич мог мыслить так, как автор «Слова», он никогда бы не вышел в роковой свой поход.