Смерть знает твое имя

Если бы примерно десять лет назад это преступление совершил ребенок, сегодня он был бы чуть младше или даже ровесником Ватанабэ. Возможно, он работает тихим клерком в какой-нибудь компании и его коллеги считают его самым обычным человеком. Когда они обсуждают с ним рабочие вопросы или пьют пиво в пятничный вечер, им и в голову не приходит, что он был в шаге от того, чтобы превратиться в чудовище. Но все-таки…

«Что, если он не остановился, но встал на путь совершенствования?»

Ватанабэ вздрогнул. Круглая чашка выскользнула из его пальцев, и горячий шоколад пролился на разложенные на столе бумаги.

– А, чтоб тебя! Тикусё![143] – в сердцах выругался полицейский, пытаясь одной рукой поймать укатившуюся чашку, а другой собрать документы, еще не пострадавшие от расползавшейся по столу темной лужи.

– Что случилось, сэмпай?!

Мидзуки прибежала мгновенно, услышав его крики, – и, тут же оценив ситуацию, бросилась за влажными салфетками.

Следующие минут десять они провели собирая разлившийся напиток. Мидзуки деловито орудовала салфеткой, по нескольку раз протирая там, где было уже чисто, и Ватанабэ подумал, что теперь можно сказать, их счет за дежурство сравнялся: оба напортачили.

– Ну вот, почти все, – довольно прокомментировала она, оглядывая стол. – Подумать только: всего-то полчашечки горячего шоколада, а столько уборки.

– Что вы сейчас сказали?

– А?.. Что?.. Что я сказала?..

– Офицер Мидзуки, вы просто умница! – воскликнул Ватанабэ, резко выпрямляясь.

Девушка остолбенела, услышав его выкрик.

– Я… но сэмпай… я всего лишь вытерла стол…

– Я не об этом, – сказал он чуть тише, но его голос все равно звучал слишком взволнованно. – Если полчашки напитка может испачкать целый стол, представьте себе, что должно происходить, если он убивает человека с помощью ножа.

Мидзуки по-прежнему стояла не двигаясь и смотрела на него во все глаза.

– Там все должно быть залито кровью!

– Да… да, возможно… а как же иначе…

– Разумеется, криминалисты это понимают, но они не делают из этого закономерного вывода.

– Какого именно?

– У него просторный частный дом, – скорее всего, с большим заросшим участком, потому что он вряд ли нанимает садовых рабочих, которые могут что-то заподозрить. Это ведь очевидно. Это очевидно следует из его почерка.

– Вы так… думаете? – медленно произнесла Мидзуки.

– Ему требуются пространство и уединение. Он не может делать того, что он делает, в обычной городской квартире, тем более в съемной. У него частный дом, – вероятно, в одном из престижных кварталов Токио. Минато или Тюо – это вряд ли, слишком далеко от мест, где были обнаружены тела. Это должен быть район в центре, откуда можно быстро добраться и до Итабаси, и до Мэгуро. Может быть, Тиёда, Сибуя или Синдзюку. Убийца-демон из Итабаси – богатый человек. Возможно, он получил наследство от своих родителей. И именно вы вывели его на чистую воду. Вы – просто отличный полицейский, Мидзуки-кун!

– Но я всего лишь… – Она растерянно моргнула, но затем на ее лице появилась робкая улыбка. – Спасибо вам, сэмпай, я буду продолжать стараться.

Когда в девять утра приехала смена и Ватанабэ с Мидзуки сдали пост, подробно отчитавшись о проделанной за ночь работе, Ватанабэ, уже выйдя из кобана, вытащил из сумки мобильный телефон. На экране горело несколько пропущенных вызовов от Митико: она звонила ему до позднего вечера. На нее это совсем не было похоже: когда они встречались и он пропускал ее вызов, Митико обычно не перезванивала, дожидаясь, когда он освободится и перезвонит сам. В отличие от других девушек, она никогда не попрекала его работой и всегда была терпелива. Если она звонила ему несколько раз, значит, что-то случилось. Чувствуя растущее беспокойство, он нажал на кнопку вызова.

Рин

Старик нанизывал на рыболовный крючок небольшой кусочек сырого моллюска хамагури. Ловко у него это получалось: одно движение – и приманка готова. Сразу было ясно, что для него это дело привычное. Она внимательно смотрела на его толстые, плохо гнувшиеся пальцы с неровно обрезанными ногтями, под которые набилась грязь. В трещины на его ладонях тоже въелась грязь – такую не ототрешь ни одним чудо-средством за пятьсот иен из «Сэвэн-Илэвэн». Ветер слегка шевелил еще не налившуюся весенней зеленью траву на берегу Аракавы – вроде бы даже и не самые окраины Токио, район Итабаси, а кажется, будто они выехали на природу. Может быть, потому, что берег реки здесь пологий и от дороги отделен небольшим городским садом. В апреле там полно посетителей, привлеченных цветением тюльпанов и немофил[144], а сейчас он безлюден.