Смерть знает твое имя

Он склонился было в благодарственном поклоне, когда Норито с силой ударил его ножом в шею. Когда он отвел руку в сторону, кровь брызнула из раскрывшейся раны, заливая разделявший их столик. Старик захрипел и рухнул вперед, еще толком не понимая, что произошло. В его глазах было лишь недоумение. Норито размахнулся, словно собирался забросить удочку, и нанес следующий удар – на этот раз в его плечо. Затем выдернул нож и снова ударил в шею. Голубоватое свечение вытекало из ран вместе с кровью, беззвучным вихрем поднималось в воздух, заполняя все тесное пространство хижины, и устремлялось к пальцам Рин, будто притягиваемое магнитом. Ей следовало подойти поближе – мальчишка все равно не мог ее видеть. По мосту через реку Аракава даже в этот поздний час одна за другой мчались машины, заглушая шум происходившего в хижине. Оохаси-сан тщетно пытался оттолкнуть от себя убийцу слабеющей рукой, его ноги беспомощно скользили в растекавшейся по полу луже крови. На красивом лице Норито застыла отстраненная, почти мечтательная улыбка.

– Ну как, тебе понравился мой подарок, старик? Настало твое время встретиться с Буддой.

Бездомный захрипел, пытаясь что-то выговорить, и с трудом повернул голову. Из раны на его шее, пузырясь, толчками выливалась кровь. Его взгляд, находящийся уже за пределами мира живых, остановился на Рин.

– Я позабочусь о твоих кошках, одзии-сан, – прошептала она одними губами, – можешь об этом не беспокоиться.

Силы покинули Оохаси-сана, и его тело беспомощно обмякло, как у марионетки с обрезанными нитями. Мальчишка продолжал бить его ножом: впоследствии полиция насчитала больше двадцати ран, самая первая из которых была смертельной. Осматривая тело, полицейские удивлялись, кто мог так жестоко расправиться с безобидным стариком, но особенно внимательно расследовать инцидент не стали – родственников, которые могли бы на этом настоять, у Оохаси-сана не было, а его кремацию за счет налоговых средств взяла на себя районная администрация. Да и если бы убийцу искали, кому бы пришло в голову подозревать примерного ученика старшей школы, принадлежавшего к тому же к уважаемой и состоятельной семье? Норито тщательно подготовился к своему преступлению: спрятал в зарослях у берега спортивную сумку с чистой одеждой и, покончив с Оохаси-саном и выйдя из хижины, переоделся, запихав перепачканную кровью одежду в сумку. Туда же он положил несколько крупных камней, после чего, пройдя вниз по течению, утопил все улики и орудие убийства в Аракаве. Никто его не видел – разве что два десятка кошек, наблюдавших за ним из высокой травы.

Рин еще некоторое время постояла возле тела Оохаси-сана после того, как убийца ушел. Аккумуляторный фонарь во время борьбы упал на пол. Он продолжал светиться, но его слабого света едва хватало, чтобы рассеять сгустившийся в хижине сумрак. Кровь на полу казалась почти черной. Рин вытащила из кармана пачку сигарет, достала одну и, вставив в щель между досками столешницы, щелкнула зажигалкой. В тяжелом спертом воздухе почувствовался анисовый запах поминальных благовоний макко[150]. Она молитвенно сложила ладони и опустила голову.

Сидя с сигаретой на берегу Аракавы и глядя на то, как равнодушно несет река свои воды через наполненный суетой и повседневными заботами город, она вспоминала, как Оохаси-сан изо дня в день закидывал в реку свою удочку с кусочком наживки и, вытащив на берег кефаль или окуня, готовил из них сашими для своих кошек. Как и обещала, Рин каждый день приносила им еду. Маленькая Саба-тян сидела рядом с ней, тоже глядя на реку, словно высматривая в воде покачивающийся поплавок. Рин знала: если она протянет руку, чтобы ее погладить, кошка убежит. Но все-таки она не уходила, как все, а продолжала сидеть с ней рядом.