Смерти нет. Краткая история неофициального военного поиска в России

Не поверил я: бандиты и есть бандиты. Но написал ему. И бах — машины едут. Они привезли нам доски и мы сами делали гробы. Да еще и местному населению отдал половину, они обрадовались. Я ему говорю: «Тебе не жалко доски оструганные?» Отвечает: «Вы за свой счет хороните, а мы не можем свою долю внести?» Так я и не знаю, что за люди были, знаю только, что бандюганы — это стопудово. Но приехали ведь, выгрузили, мне еще шофер говорит: «Ты позвони Коле». Это у них был самый главный бандит. Я говорю: «Коль, спасибо». Он говорит: «Нечего благодарить, когда хоронить надо будет, обращайся». Но мы посовещались и решили, больше не надо. И не стали. Но вот один раз они нам помогли. А главное, принесли гробы на высоту на Зайцеву, и говорят: «Не имеем права хоронить, пока не приедет военком!» Дождик льет, пацаны-школьники мерзнут. Приехала из музея Тамара, мне акт подписала и мы их захоронили, этих 90 человек. Вдруг приезжает машина из военкома: «Ты что, захоронил без нас?» Я говорю: «Да». Началось: «Вызывайте наряд, здесь черные копатели самостоятельно хоронят». Я ему показываю акт, подписанный музеем. А музей — это тоже разрешение от местной администрации. Он: «О, молодец! Я пошутил! Возьми венок, положи. Тебе орден надо». И поехали. Но и такое было, что мы с кировскими хоронили нелегально в тот раз. Не было материи, красили гробы красной краской. Прятались.

Что еще тебе про поиск рассказать? Вначале самое святое время было, все на энтузиазме. Когда я организовывал вахты сам, находил и хоронил — это были мои розовые очки. Меня из Москвы спрашивали, мол, кто ты такой, отряды, столько человек организуешь, да кто ты такой. Я говорю: «Я просто человек». Отвечали, что все нужно делать организованно, поэтому все будет под ними. «Отечество» или какая-то другая организация. И я все отчеты сдавал туда, а они их сдавали, как будто они все это проводили.

Мне радостно было, когда несут найденных, считал их. Жалко, что имен нет, но хоронили же. Я к тому времени много лазил уже. Меня и звали то туда, то сюда. Но проходит время — опять на высоту зовут. И я тогда понял, что если по кругу ходить — ничего не сделаешь.

Надо взять один район, взять все архивы — и вычистить так (ну такого, конечно, никогда не будет), чтобы почти все погибшие были захоронены. Ты не поверишь, даже дороги уже так наложились, в последнее время в дорогах людей находили. Идешь, а дороги-то смещались, понимаешь, там никто не ищет. Дорога уже накатанная. Витька Матин прибор достал на дороге, все удивляются — а там действительно десять человек. То есть в таких местах лежат... Война навалила много. Но, по крайней мере, девяносто процентов человек вынести бы и перезахоронить...

Плохо, конечно, что всё здесь отделают плиткой, но хотя бы они будут в братском месте, почести им отдадут. И они будут знать о том, что их помнят. Я все же верю, что есть души. Плюс еще где-то шанс один из ста, что узнают имя (даже один из трехсот). Но, по крайней мере, ну не будут же по ним ходить, топтать.

Зайцева гора — ну что же это такое, ты же видел, что это девяносто человек за три дня. Я тебе могу правду сказать: мы начали там искать — это было осенью, первый снег — и почему-то там местные власти начали срочно делянку делать. Я не пойму — это же обычно зимой. А вот такой был приказ. Прибегает тракторист — хорошо меня увидел, узнал, говорит: «Донатыч, ради бога, под колесами лопаются черепа!» Они же там возят, нормальным людям самим неприятно, что они мертвых давят.

Мы тогда доставали, пока они проезжали, быстрее собирали, как граблями, какой там археологический метод. Ничего не успеваю, уже опять трактор едет, тракторист орет, я ему: «Да подожди ты!» Это сейчас вот уже — с кисточкой, все такое. А раньше не было возможности.

Потом приехал военком, мол, чего вы остановили нашу работу. Ну, в смысле, вывоз леса. Я ему говорю: «Сам погляди». Он говорит: «Чего, камни, что ль?» А черепа, ты же сам знаешь как: сверху зелененькие, как камень круглые. Мохом-то прорастают, но ведь это же люди.

Военком: «Давайте побыстрее, давайте побыстрее». А как быстрей?! Я ему говорю: «Ты хочешь, чтобы мы быстрей собрали, а они семьдесят лет пролежали, никто не собирал!» Хотел в глаза ему сказать: «Ты же военком. Будто ты не знаешь? Твоя же территория, документов полно в военкомате после войны». Молчит...

Афганцы, они вот ездили туда. Ты знаешь, хоть и воевали там до крови, и те зверствовали, бэтээры жгли, и наши не щадили тоже, но афганцы ни одной могилы не трогали. Они относились с уважением. Спрашивал тогда: «Как же так, вы же друг друга чуть ли не заживо сжигали?» А вот так. Война войной...

У нас население сейчас до того бедует... В таких деревнях, как в Калуге. Там нету ничего. В Москву ездят, работы нет. Вывозят они всё, весь металл. Я к ним обращался, говорил. Как раз под высотой под одной... Начали они работать, танк нашли. Так и говорят, мол, иди, что хочешь бери, только металл не трогай. А там экипаж сгорел...