Сначала Россия, потом Тибет

Почти безлюдный пейзаж поражал своеобразной живостью, которой дышат абстрактные композиции художников-модернистов, только здесь он был объемным и занимал около двадцати гектаров вместо стольких же квадратных сантиметров. Нигде, кроме стран, унаследовавших культуру Поднебесной империи, архитектура не пронизана такой же лучезарной живостью. Секрет частично кроется в использовании красок в беспримерном масштабе, но, главное, в повсеместно применяемой кладке, благодаря которой каждая стена любого здания, независимо от высоты, отклоняется внутрь по прямой линии, начиная от основания. Каково бы ни было происхождение этого обычая — практическое, эмоциональное или просто наследие исчезнувшей традиции, — он создавал непревзойденную гармонию между зданиями и подчеркивал гениальность архитектора. С архитектурной точки зрения ничто не могло быть более хаотичным, чем представшая перед нами мешанина, расположенная на всех уровнях, в одном месте теснящаяся, в другом оставляющая огромное свободное пространство. При ближайшем рассмотрении оказалось, что строения на самом деле невелики по размеру, а большинство из них построены плохо и производят впечатление временного жилья, которое, как и на колониальных выставках, возникает от оштукатуренного покрытия и побелки. Однако рассматриваемый как единое целое, огромный комплекс впечатлял не только движением, но сплоченностью и органичной силой. Каждый малиновый храм и пастельного цвета жилище, чисто вымытые и обильно затененные утренним солнцем в отличие от мрачного камня на склоне холма, поднимали перпендикуляры стен ввысь, чтобы сойтись у длинной качающейся стены, венчающей ограждающий гребень. Между бледной скалой и сверкающим лазурным небом с целой флотилией лучистых, наполненных светом облаков эта стена, будто вылепленная из толченой клубники, украшенная кремоватыми башнями и зубцами, образовала пограничную линию с точки зрения чистого цвета, интенсивность которого была странной для архитектуры в том виде, в каком я ее до сих пор представлял. Только в двух местах линия была прервана: справа — огромным каменным пилоном, серым и серьезным среди окружающего празднества, на котором во время священных обрядов вывешивается раскрашенное полотнище с изображением Будды высотой около двадцати метров, а в центре, у здания поменьше, — танка пылающего золотисто-оранжевого цвета, которая взмывала в небо над стеной, как крик наступающей толпы.

До обеда оставалось еще немного времени, и в сопровождении группы монахов в поношенных халатах из красной саржи мы отправились осматривать местные достопримечательности. Самой выдающейся из них, расположенной почти у входа, был главный храм, строгое здание, розовое, словно торт с глазурью, обрамленное вверху узкой белой полосой, над которой проходила еще одна, более яркая полоса малинового плюша, подчеркивая его встречу с небом. Такие карнизы традиционны для тибетской храмовой архитектуры, и богатство фактуры, так же как и цвет, долго были для меня загадкой, пока во время нашего обратного путешествия я не наткнулся на женщин, украшавших храм. Женщины связывали пучками какое-то крепкое растение, похожее на вереск, затем обрезали корни так, чтобы получился аккуратный круглый конец, и обмакивали эти концы в густую малиновую краску. Когда пучки высохли, их положили один на другой окрашенными концами наружу, украшая карниз. Снизу украшение напоминает роскошную бархатную ленту, которая окаймляет каждый храм, объединяя сходящиеся стены и крылья в единую композицию.

На карнизе главного храма монастыря Гьянгдзе, над входом виднелись два аккуратных золотых символа, и над линией крыши, как обычно бывает, сверкал ряд витых латунных шпилей с луковичными формами. Квадратная арка над входом резко контрастировала с пирамидальными очертаниями рядом с ней. Посередине был балкон, опиравшийся на четыре столба, который поддерживал еще четыре, меньших, а на них непосредственно под бархатным карнизом выступало нечто вроде резной ширмы. Мы прошли между нижними колоннами, чтобы осмотреть интерьер. Потолки также опирались на выкрашенные в красный столбы-костыли, на них из маленьких окон падали блики света. Пол устилали ряды мягких подушек, на которые мы старались не наступать и даже не перешагивать через них, как наставлял нас Ладен-Ла. В задней части находились различные святыни и алтари, над каждым из которых возвышалось большое золотое изображение. Внутреннее убранство храма напоминало римско-католические церкви. Изображения были прикрыты шарфами, перед ними стояли вазы с искусственными цветами и бесчисленные масляные лампы, большие и маленькие. За главными алтарями находилось нечто вроде галереи, уставленной другими образами, их сверхъестественные размеры и близкое соседство внушали посетителю благоговейный страх. Комната пропиталась запахом прогорклого масла — отвратительным, всепоглощающим. Он напоминал о маслобойне, где, в конце концов, сбылись опасения относительно сомнительной чистоты.