Снизу вверх

Ему хотлось какъ можно больше узнать, и онъ боялся, что не успетъ всего сдлать. Ему и теперь приходилъ въ голову вопросъ: „А что бы со мной было, если бы я не попалъ сюда?“ Онъ не сомнвался, что было бы скверно. Иногда ему приходили также въ голову разные вопросы: „А что, если Колосовъ умретъ?… Или омичъ куда-нибудь удетъ?… Что тогда съ нимъ будетъ?“ Онъ боялся этого, потому что отлично понялъ; что ихнему брату образованіе достается совершенно случайно, и кому выпадетъ такой случай, тотъ долженъ ухватиться за него руками и ногами.

V Чего не ожидалъ

Паша шла въ городъ подъ вліяніемъ смутнаго ожиданія накого-то счастья. Она прожила всю жизнь свою (боле двадцати лтъ) въ деревн, а въ послдніе годы побывала во многихъ мстахъ, исполняя обязанности горничной и кухарки у писарей, у деревенскихъ купцовъ, у священниковъ, но ей ни разу не приходилось бывать въ город. Отправилась она на удачу, съ инстинктомъ перелетной птицы. Когда везшій ее мужикъ, нанятый по пути за семь гривенъ, спустилъ ее съ телги при възд въ городъ, она пошла, сама не зная куда. Ни одной души знакомой не было у нея здсь, на этихъ широкихъ, людныхъ улицахъ, въ этихъ большихъ каменныхъ домахъ, если не считать жениха, о которомъ она нсколько лтъ не слыхала, хотя, по ея предположенію, онъ здсь живетъ. Тмъ не мене, шла она довольно спокойно и довольно глупо, какъ будто у ней здсь былъ домъ, куда она войдетъ, разднется и сядетъ. Ходила-ходила она такимъ образомъ съ узломъ и вдругъ ршилась зайти въ первый попавшійся домъ.

Судьба иногда сжаливается надъ такою простотой. Часто мстные жители сбиваются съ ногъ, ища «мстовъ», и не находятъ, а придетъ ротозй, попадетъ въ самое настоящее мсто и сядетъ, не подозрвая, что изъ-за этого мста десятки людей вступили бы въ драку. Когда, по приход на дворъ неизвстнаго дома, она спросила неизвстнаго человка о мст, ей сейчасъ-же указали дверь, куда надо войти и гд требуется прислуга. И едва Паша вошла въ квартиру, сказала нсколько словъ, обнаруживъ свой наивный видъ, какъ уже нанялась. Ей сейчасъ-же показали кухню, гд она преспокойно раздлась, пригладила волосы, смахнула ладонью пыль съ лица, положила узелъ на собственную кровать и просто спросила, что длать теперь?

Барыня, обрадованная такою глупостью, велла пока отдохнуть, а сама пошла къ мужу и съ нескрываемымъ удовольствіемъ объявила, что наняла двушку… «вроятно, откуда-нибудь прямо изъ густого лса». Баринъ также выразилъ удовольствіе и замтилъ, что «этакія-то, изъ лсу прямо, лучше, по крайней мр, честне». Но уже съ слдующаго дня Паша узнала, что если глупость и нравится господамъ, то не надолго. Съ слдующаго же дня двушка, не знавшая городскихъ обычаевъ, начала получать внезапныя острастки: «не такъ! не то! не туда!…» Сначала барыня говорила это мягко, съ улыбкой, но потомъ строже, потомъ съ нкоторымъ повышеніемъ въ голос; наконецъ, гнвно: «Какъ ты глупа, Прасковья!» Потомъ уже начались окрики: «Куда ты?…» «Да разв это…?» «Да что ты длаешь?…» Сообразно съ этимъ и Паша сначала выслушивала замчанія спокойно, потомъ съ нкоторымъ вниманіемъ, но все еще не прибавляя шагу, потомъ ускорила свою походку, наконецъ, принялась бгать, т.-е. соваться, какъ угорлая. Бдная двушка до сихъ поръ привыкла только къ тяжелой, но грубой работ — перенести съ задняго двора въ избу теленка, вынести изъ избы на дворъ лохань съ помоями пуда въ три и проч.

Къ ея несчастію, она попала къ такимъ господамъ, которые получали мало, а жить хотли широко. Больше одной прислуги они не могли держать, но требовали, чтобы въ одной ея особ совмщалось сразу нсколько человкъ: во-первыхъ, кухарка, а во-вторыхъ, горничная, въ-третьихъ, нянька, въ-четвертыхъ, лакей. Двушка все должна была длать, у нея не было ни одной минуты, когда бы она оставалась спокойною. Едва она приставитъ на плиту кастрюлю, какъ должна набивать папиросы, а не успетъ кончить съ папиросами, какъ барын нужно вычистить ботинки и т. д. Ежеминутно обремененная десяткомъ порученій и требованій, она ни одного изъ нихъ хорошо не исполняла, за что ей говорили, что она глупа, какъ оселъ; сразу заваленная нсколькими длами, она по необходимости каждое изъ нихъ выполняла медленно, почему ей то и дло говорили, что она движется, какъ слонъ. Но на самомъ дд Паша бгала со всхъ ногъ, натыкалась на двери, летала съ лстницъ, во весь духъ мчалась по улиц или кружилась около плиты съ раскаленнымъ лицомъ. Даже и вечеромъ не было покоя. Господа уходили въ гости, а дтей оставляли на ея руки, причемъ она должна была вести ихъ гулять. А на прогулк они не давали ей вздохнуть; не успетъ она отвернуться, какъ одинъ изъ нихъ уже схватилъ навозную щепку и взялъ въ ротъ, чтобы състь, и не успетъ она вынуть изо рта этого ребенка щепку, какъ другой уже засматриваетъ въ канаву, наполненную водой, съ очевиднымъ намреніемъ нырнуть туда, а пока она оттаскиваетъ отъ канавы этого сорви-голову, какъ позади ея раздается раздирающій душу крикъ.

Но Паша не жаловалась. Ей казалось невозможной жизнь безъ работы. Она ругала, напротивъ, себя, что ничего не уметъ въ город.