Читаем Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы полностью

ЗАПРЕЩАЮЩИЕ брови («Осужденный жить»).

ЗАПУТАННЫЕ подходы к вопросу («Осужденный жить»), «древних лет запутанная вязь…» («Галки, галки…»).

ЗАРЕВО — зарево фронтовое…» («Наступление»).

ЗАРЕТУШИРОВАННЫЙ — «заретушированные мешки под глазами» («Осужденный жить»).

ЗАРНИЦА — «за рекой зарницы молний…» («Вагоны»).

ЗАТУХАТЬ — «обманчиво затухая» («Осужденный жить»).

ЗАТЫРКАННЫЙ — «морально затырканном» («Осужденный жить»).

ЗАТЯНУТЫЕ лепной чешуей («Осужденный жить»).

ЗАХЛЕБНУВШИЙСЯ — «в весенней воде захлебнувшихся валенках…» («Слабость»), «прокуковала и захлебнулась кукушка…», («Осужденный жить»).

ЗАЦЕЛОВАННЫЙ — «огнем зацелован, зализан…» («Запад»).

ЗВЕЗДНЫЙ — «звездный неон» («Московский особняк»), «звездным круговоротом»; «ширь этих звездных одежд, облекающих мир» («Осужденный жить»), «звездный саван ночи…» («Зима. И снег как в детстве был…»).

ЗВЕНЕТЬ — «ветвями мерзлыми звеня…» («На улицы ложится тьма…»).

ЗВЕНЯЩИЙ — «русский ветер, звенящий навзрыд…» («Наступление»).

ЗВУЧАТЬ — «их золотая листва ослепительно звучит на фоне голубого неба» («Осужденный жить»), «звучавший медью…» («Московский особняк»).

ЗЕЛЕНЫЙ — «был вешний день, зеленый, пьяный…» («Мой народ»), «зеленый ветер» («Капут«).

ЗЕНИТНЫМ — «стакан зенитный, сплющенный немного…» («В подмосковном лесу»).

ЗЕРКАЛА — «мимолетное отражение в зеркалах чужих глаз» («Велимир Хлебников»).

ЗИГЗАГИ молний («Осужденный жить»).

ЗЛОБНАЯ радость («Осужденный жить»).

ЗЛОЙ — «злой бурьян» («В зоне пустыни»).

ЗНОЙНЫЙ — «приходила знойная засуха» («Осужденный жить»).

ЗУД — «слухов зуд» («Поэма без названия»).

ИДЕАЛ рабочей пчелы («Велимир Хлебников»).

ИЗВИВЫ — «лент извивы, скрученных упрямо…» («Поэма без названия»).

ИЗВИЛИСТЫЙ — «зелено-аквамариновая волна извилисто уходила к самому горизонту» («Осужденный жить»).

ИЗГЛОДАННЫЙ паркет («Осужденный жить»).

ИЗДЕВАТЕЛЬСКИЙ экспромт («Велимир Хлебников»).

ИЗЛОМ — «изломами пульса тифознобольиого…» («Вагоны»).

ИЗМЯТЫЙ — «измятый, перебитый позвоночник…» («Маленькая симфония»).

ИЗНАНКА листьев («Осужденный жить»).

ИЗРУБЛЕННЫЙ — «изрубленная танками дорога…» («В подмосковном лесу»).

ИЗЪЕДЕННЫЙ — «изъеденное рефлексией и скепсисом современное сознание» («О самом главном»).

ИМПОТЕНТНЫЙ — «психически импотентный вечный старик…» («О Достоевском»).

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ рахит («Черный монах»).

ИНТОНАЦИЯ — «подростковая инфантильность интонации», «по-некрасовски интонируется» («Велимир Хлебников»).

ИНТРИГУЮЩИЙ — «интригующая самостоятельность» («Осужденный жить»).

ИРОНИЯ — «ирония бурлит и пенится…» («О Достоевском»), «нарочито открытая ирония», «…довольно прозрачная и делано добродушная, едва заметная и прячущая свое жало» «ирония переливалась всевозможными оттенками», «иронические углы рта» («Осужденный жить»).

ИСКАЖЕННЫЙ — «искаженная пространством бесконечность» («Сон спящей царевны»).

ИСКРЫ — «голубые искры ласки и скорби» («Осужденный жить»).

ИСПЕПЕЛЕННЫЙ — «испепеленный мир» («Пикассо»), (у Даля — испепелить), «наш род испепелит» («Над обрывом»).

ИСПЫТАННЫЙ — «испытанных примет» («Мой народ»).

ИССУШЕННЫЙ рационализм («Черный монах»).

ИСТЕРЗАННЫЙ — «истерзанной родины образ дымящийся…» («Московский особняк»).

ИСТЛЕВШИЙ — «истлевший в пепле…» («Ты просишь признаний и песен в любви…»).

ИСТОЛОЧЬ бестолочь («В такую ночь, когда нам звезды ближе…»).

ИСТОМА — «плащом укутана смертельная истома…» («За купами зеленых, вековых…»).

ИСТОПТАННЫЙ — «лишь прах истоптанный напрасными следами…» («Эль Греко»).

ИСТОЧНИК — «источники души иссякли постепенно…» («Над обрывом»). КАЗЕННЫЙ — «завитушки казенных писарей…».

КАМЕННЫЙ — «каменное кружево чудесной средневековой готики», «земля, освободившаяся от каменной одежды» («Осужденный жить»), «каменный шифр разбирая…» («Сон спящей царевны»).

КАНИТЕЛЬ — «канителью звездной прошита…» («Маленькая симфония»), «осенних дождей канитель…».

КАНТОВАННЫЙ — «… закат в зеленые кантованный полоски…» («О войне»).

КАНТОВСКИЙ тупик («О самом главном»).

КАПИЩЕ заводов и фабрик («О самом главном»).

КАРАБКАТЬСЯ — «карабкаться по служебным этапам…» («Соловей на Театральной площади»).

КАРЕТНЫЙ — «из каретных глубин» («Осужденный жить»).

КАРК — «не совпал его карк зловещий…» («О войне»).

КАЧАТЬСЯ — «качается память…» («Сон спящей царевны»).

КИБИТКА — «платочек кибиточкой» («Осужденный жить»).

КИРПИЧ — «непостижимый кирпич мироздания» («О самом главном»).

КИЧЛИВЫЙ — «свет кичливо полыхает в небе» («Осужденный жить»).

КЛОКОЧУЩИЙ — «обрывами клокочущих рулад» («Маленькая симфония»).

КЛОХТАНЬЕ — «клохтанье теток» («Перепутья»).

КЛОЧЬЯ пены («Осужденный жить»).

КЛЮЧ — «ключи философских настроений» («О самом главном»).

КНИГОЕД — уединенный книгоед («Осужденный жить»).

КОВЕР — «где на ковре эстрады…» («Из дневника»).

КОЖАНЫЙ — «взвигзнули и застонали кожаные груди гармошек» («Осужденный жить»).

КОЗЛОНОГИЕ «младенцы с порочными гнусными лицами…» («Велимир Хлебников»).

КОЛЧЕНОГИЙ — «ветер колченогий…» («Поэма без названия»).

КОЛЮЧИЙ — «с колючими вихорками… волос», «остренькие колючие глазки» («Осужденный жить»).

КОНТУР — «все контуры их тел певучи и чисты…» («Гоген»).

Перейти на страницу:

Все книги серии Толстой С. Н. Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах)

Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы
Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах) Т. 5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы

Том 5 (кн. 1) продолжает знакомить читателя с прозаическими переводами Сергея Николаевича Толстого (1908–1977), прозаика, поэта, драматурга, литературоведа, философа, из которых самым объемным и с художественной точки зрения самым значительным является «Капут» Курцио Малапарте о Второй Мировой войне (целиком публикуется впервые), произведение единственное в своем роде, осмысленное автором в ключе общехристианских ценностей. Это воспоминания писателя, который в качестве итальянского военного корреспондента объехал всю Европу: он оказывался и на Восточном, и на Финском фронтах, его принимали в королевских домах Швеции и Италии, он беседовал с генералитетом рейха в оккупированной Польше, видел еврейские гетто, погромы в Молдавии; он рассказывает о чудотворной иконе Черной Девы в Ченстохове, о доме с привидением в Финляндии и о многих неизвестных читателю исторических фактах. Автор вскрывает сущность фашизма. Несмотря на трагическую, жестокую реальность описываемых событий, перевод нередко воспринимается как стихи в прозе — настолько он изыскан и эстетичен.Эту эстетику дополняют два фрагментарных перевода: из Марселя Пруста «Пленница» и Эдмона де Гонкура «Хокусай» (о выдающемся японском художнике), а третий — первые главы «Цитадели» Антуана де Сент-Экзюпери — идеологически завершает весь связанный цикл переводов зарубежной прозы большого писателя XX века.Том заканчивается составленным С. Н. Толстым уникальным «Словарем неологизмов» — от Тредиаковского до современных ему поэтов, работа над которым велась на протяжении последних лет его жизни, до середины 70-х гг.

Антуан де Сент-Экзюпери , Курцио Малапарте , Марсель Пруст , Сергей Николаевич Толстой , Эдмон Гонкур

Языкознание, иностранные языки / Проза / Классическая проза / Военная документалистика / Словари и Энциклопедии

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки