Сочинения Иосифа Бродского. Том VII

— Успокойся, Цецилия. Просто занято. Короткие гудки.

— А-а-а...

— Торт возьми. Чудный. Густав тебе отрезал.

— Сначала дозвонюсь.

— Да не волнуйся ты! Вон Топтыгин на стреме.

— Торт-то торт, а как насчет этого? (Кивает на портфель).

— Тем более, к дворцу идут.

— Густав говорит: нельзя. Национальное достояние.

— Чегоооо? Опять, сука, за свое?

— Всего два миллиона.

— А остальные где?

— Десять процентов займа, г-н Президент, наличными. Чтобы ускорить закупку стекла в Швеции.

— Какого стекла?

— В какой Швеции?

— Ты что — спятил?

— Стеклотара для фабрики газированной воды. Посуда по-вашему.

— Да мы свою сдадим.

— Да на мои бутылки денщик мой уже троих детей в люди вывел. С высшим образованием.

— А я собираю. Наклейки красивые. «Мартель»...

— В самом деле, Густав: объявим кампанию по сбору. В национальном масштабе.

— Чего-чего, а бутылок в стране навалом.

— Швецию за пояс заткнем.

— Да они же разнокалиберные.

— Гуууустав! Не валяй дурака!

— К дворцу же идут!

— Времени мало!

— Давай сюда портфель.

— Цецилия, медведя загороди.

— Он все равно в другую сторону смотрит.

— Тем более.

— Я не могу! Я протестую!

— Держи пятьсот косых и заткнись.

— А это — мне.

— Это, Базиль Модестович, ваши.

— Спасибо. (Пауза.)

— Это нарушение...

— Вот зануда!

— Говорил я: не надо ему давать.

— Независимо от его взглядов, Петрович, он тоже не мальчик.

— Ну да — христианские чувства...

— Скорей — дело принципа.

— Да, в конце концов — демократия.

— Так мы никогда в Общий рынок не вступим.

— Кончай нудить.

— Тем более, к дворцу идут.

— В самом деле, Петрович. В чем там дело? Позвони.

— Сейчас.

Петрович идет к телефону и набирает номер. Медведь отворачивается от окна.

— А? Чего? Сколько тысяч? Двадцать-тридцать? Молодежь, говоришь? В коже? Чего? Возбужденные? Поддатых много? Транспаранты и лозунги? Ага. Не понимаю, повтори. Не понимаю, повтори по буквам. Что значит — иностранные? Го хоум, что ли? Повтори, говорю, по буквам. Так. Хэ. Е. Вэ. И. Эм. Е. Тэ. А. Эл. Опять Эл? Да, записал. Нет, не понимаю. Абракадабра. ХЕВИ МИТАЛЛ, что ли? Цецилия! ХЕ-ВИ-МЕ-ТАЛ. На лекарство похоже. На каком хоть языке?

— Точно, что не немецкий.

— И не русский тоже.

— Тогда не страшно.

— Английский, что ли?

— Матильдаааа!

Медведь настораживается. Входит Матильда в одних чулках пятнистой, а-ля леопард, расцветки.

— Взгляни-ка, Матильда, что Петрович тут записал.

— Требования демонстрантов.

— Вернее, лозунг.

— Наверное, «долой», но на каком языке?

— Минутку-минутку.

— Скорей!

— Да они к дворцу подходят.

— ХЕ-ВИ МЕ-ТАЛЛ.

— А-аа, это по-английски. ХЕВИ МЕТАЛЛ.

— Что это значит?

— ХЕВИ МЕТАЛЛ значит ХЕВИ МЕТАЛЛ. Рок-музыка такая. Телодвижения.

— Видаль Сассун?

— Видаль Сассун.

Матильда выходит.

— А-а, у них концерт сегодня на стадионе.

— Да, по культурному обмену.

— А ты, Цецилия, нервничала!

— Так ведь толпа!

— Толпа, говорят тебе, Цецилия, всегда в форму отливается. То ли улицы, то ли площади, то ли стадиона. На то они и существуют. Чтоб выбор был.

— Я думала — площадь.

— Когда площадь, это демонстрация.

— Или — митинг.

— Или революция.

— Революция это когда во дворец врываются.

— Во дворец врываются, когда стадиона нет.

— А у нас есть.

— Да. Сразу же за дворцовым парком.

— Это тебе не 17-й год.

— Тем более, что история кончилась.

— В градостроительстве мы чего-то все-таки добились.

— Да, не стыдно.

— Тогда, может, деньги вернуть?

— Гууустав?!

— Они же на стадион валят.

— Ну и?

— ХЕВИ МЕТАЛЛ слушать.

— Ну и?

— То есть во дворец не врываются.

— Продолжай свою мысль.

— Значит...

— Значит, Густав, что им не до газированной воды. И не до займа. Верней, не до 10 его процентов.

— А нам — до!

— До десяти процентов, во всяком случае.

— Мы же на стадион не несемся.

— Даже Цецилия. Хотя и министр культуры.

— Не тот возраст, Густав.

— Не та — музыка.

— Даже не джаз.

— Да, не Армстронг.

— С какой стати деньги им отдавать!

— Так ведь — национальное достояние!

— Да это же толпа.

— Они только бум-бум понимают.

— Децибелы.

— Дебилы и децибелы!

— Им ХЕВИ МЕТАЛЛ подай!

— А это — ассигнации.

— Дикари.

— Не говоря — свергнуть готовы.

— Так мы в Общий рынок никогда не вступим.

— Заладил!

— Да и что в нем хорошего?

— И в каком-то смысле даже вступим.

— Вернем им у них же взятое.

— Да, приобретя недвижимость.

— Некоторые уже вступили.

— Густав, как вы смеете!

— А у кого дом в Биаррице и ферма в Провансе?

— Клевета!

— Не клевета, а вырезки из газет.

— Желтая пресса!

— Да, была красная, а стала желтая.

— «Фигаро» и «Ле Монд»?

— Да хоть «Нью-Йорк Таймс».

— Господа министры! Ты, Густав, особенно...

— А кто устрицы и разносолы китайские хрупает? Бургундским запивает?

— Так на Западе, Густав, весь пролетариат питается.

— В этом смысле действительно вступили.

— Верней, соединились.

— С пролетариатом одной страны, по крайней мере.

— Да, с французским.

— Но это — коррупция! Грабеж! Расхищение национального достояния! (Угрожающе.) Народу это может не по-нра-вить-ся. Западу — тоже.

— Ты на что это, гнида тевтонская, намекаешь? Базиль Модестыч, его надо брать!