Сочинения Иосифа Бродского. Том VII

— Практически арифметически.

— Н-да.

— А если все-таки свергнут... Если народные массы...

— Для этого стадион есть...

— Ну, не массы... Но если армия взбунтуется?

— Да чего ей бунтовать?

— Тем более — трехразовое питание.

— Не то, что некоторые.

— Спасибо еще должна сказать.

— В самом деле.

— Но все-таки. Если — государственный переворот? Дворцовый мятеж. Путч. И в результате — свергают...

— Ах, Густав, Густав. Свергнуть можно только индивидуума. В худшем случае, правящую, как говорится, клику. Царя, тирана, политбюро, хунту. Вся прелесть компьютера, Густав, в том и состоит, что он не личность, а машина. Его к стенке не поставишь, на фонарь не вздернешь. Даже в морду плюнуть нельзя. Он если и зло, то — неодушевленное. Как, впрочем, и в том случае, если он — добро. А неодушевленное зло, Густав, терпеть проще. Нам ли этого не знать.

— Вы хотите сказать, Базиль Модестович, что он еще семьдесят — стоп (пересчитывает на пальцах), еще семьдесят четыре года протянет?

— Ну, это, Цецилия, как минимум. Одно могу сказать, свергнуть его нельзя. При всем желании.

— То есть он — как бы новая номенклатура.

— Примерно.

— А мы тогда — как бы старый он.

— Вроде того.

— Но тогда — тогда его можно сломать.

— Теоретически.

— Хотя нас нельзя.

— Практически. Теоретически — тоже.

— Да и кому в голову придет его ломать, Петрович?

— Да мало ли кому! Он же все правительство без работы оставит. Весь государственный аппарат. Они и придут ломать.

— Луддиты новые.

— Может, тогда заминировать его, Базиль Модестович?

— Ну, луддитов это не удержит.

— Атомную бомбу вмонтировать.

— Я думал об этом, Петрович. Но это — Женевскую конвенцию о нераспространении нарушать.

— Да какое же это распространение! Братья-славяне вон их сколько в болотах оставили.

— Ха! В этом что-то есть! В конце концов, это, может быть, выход. Во всяком случае — довод. У других его нет.

— Поэтому им и не до компьютера.

— Да, боятся нарушать.

— Великие державы особенно.

— Еще бы! У них государственный аппарат гигантский.

— Там никакой бомбы не хватит.

— Вмиг бедный компьютер разнесут.

— Безработица — ужасная вещь.

— Луддиты.

— Да, авансом. Еще до внедрения новой техники.

— Потому, видать, они и Женевскую конвенцию придумали.

— Чтоб компьютер легче ломать было.

— Хотя он ни в чем не виноват.

Пауза.

— В конце концов, можно ведь и не ломать.

— ???

— Можно просто не включать. Пауза.

— Одно слово — луддиты. Пауза.

— Заминируем, Базиль Модестыч? А?

— Другого выхода, боюсь, нет. Господа министры, кто — за?

Петрович и Цецилия поднимают руки.

— Неужели другого выхода нет?

— Густав, вспомни Любек.

Густав поднимает руку.

— Матильдаааа! А ты, Цецилия, отвлеки Топтыгина.

— Если удастся...

— Петрович!

Цецилия поднимается и подходит к Медведю. Пантомима соблазнения. Пружинистым шагом, двигаясь со звериной грацией, входит Матильда в чем мать родила, но с хвостом леопарда.

— Господин Президент, вы меня вызывали?

— Да. Меморандум продиктовать. Записываешь?

— Сию секунду.

— Диктую: Министру вооруженных сил. Совершенно секретно. Прошу доставить в президентский дворец атомную бомбу мощностью до двадцати мегатонн. Портативный вариант предпочтительнее. Срок исполнения — 24 часа. По поручению Государственного Совета: Президент. Записала?

— Ага.

— Может, все-таки лучше нейтронную, Базиль Модестыч?

— Пожалуй, ты прав, Петрович. Матильда!

— Слушаю.

— Зачеркни «атомную», поставь «нейтронную».

— Готово.

— А чем, Базиль Модестович, нейтронная лучше атомной?

— Объясни ему, Петрович.

— Видишь ли, Густав, если атомная или, допустим, водородная, то — всему кранты. А с нейтронной — нам, скажем, кранты, а бутылки стоят.

— Давай, Матильда, подпишу. (Подписывает.) Ступай, переводи. Постой, это — что за маскарад?

Медведь отталкивает Цецилию и подъезжает вплотную к Матильде.

— Это не маскарад, господин Президент. Я решила записаться в хищники.

— Чтооо?

— Езус Мария!

— Спятила!

— Ну дает!

— В хищники. В разряд кошачьих. Точней — в леопарды.

— И можно узнать, почему?

— Прежде всего, господин Президент, потому что история кончилась.

— И?

— Когда кончается история, начинается зоология. У нас уже демократия, а я еще молода. Следовательно, мое будущее — природа. Точней — джунгли. В джунглях выживает либо сильнейший, либо — с лучшей мимикрией. Леопард — идеальная комбинация того и другого. Плюс, я — самка. Период беременности — девяносто дней; помет — до восьми котят. Это, согласитесь, куда лучше, чем мои исходные данные. Плавать и лазать по деревьям я уже умею. Длина хвоста достигает 90 см, даже искусственного.

— И каким же образом ты намерена превратить его в естественный?

— Прежде всего — внутреннее отождествление. Вживаешься в образ. Подбираешь диету. Сырое мясо...

— Ты имеешь в виду «стейк тартар»?

— Да, учитывая наше географическое положение... Затем — медитация. Затем — вылазки на природу. Упражнения в ориентировке без компаса и по развитию обоняния, плюс бег по пересеченной местности. Если камуфляж, то лучше от Диора или Живанши, но лучше без, так как с этим у нас перебои.

— Ах, но это же чистый Станиславский!

— Да, голый человек на голой земле.

— Вернее, голая баба на голой...

— Петрооович!