Сочиняйте сами

– Прекрасно, – хмыкнул Вулф. – Должен сказать вам, что, даже если вы и прервете его, я не откажусь от дела. У меня свои счеты – с самим собой. Я подорвал собственное самоуважение и намерен восстановить его. Я собираюсь разоблачить убийцу Саймона Джейкобса, по возможности опередив полицию, что, предположительно, заодно решит и вашу проблему. И сделаю это в любом случае, но если буду действовать в качестве вашего представителя, то только при наличии полной свободы действий. Я не буду рассказывать вам, что намерен предпринять. Если кто-то из вас сделает предложение не с глазу на глаз, как поступил мистер Ошин, я откажусь от него, каким бы замечательным оно ни казалось. Поскольку я не могу полагаться на вашу осмотрительность, вам придется полагаться на мою.

– Вы многого просите, – заметил Кнапп.

– Нет, сэр. Я ни о чем не прошу вас, а всего лишь ставлю в известность. Если бы я сказал вам, что намереваюсь сделать то-то и то-то, а потом поступил бы по-другому, то все равно остался бы вашим представителем. Как бы то ни было, вы должны доверять моей неподкупности и проницательности, в противном случае увольте меня.

– Какого черта! – заявил Ошин. – У вас есть мои десять тысяч, так пустите их в дело. – Он бросил взгляд на часы и встал. – Я опаздываю на встречу.

Собрание закончилось в двенадцать сорок восемь без всяких ходатайств. Томас Декстер остался переговорить с Вулфом вовсе не для того, чтобы сделать предложение с глазу на глаз, но повторить, что он ощущает личную ответственность и лично внес бы любую необходимую сумму. На этот раз, впрочем, он добавил «в пределах разумного». Совесть – это прекрасно, но нельзя позволять ей срываться с цепи.

После ухода Декстера Вулф откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Я расставил принесенные кресла по местам, хорошенько потянулся, сходил на кухню, выпил там стакан воды и вернулся. Потом встал, посмотрел на него сверху вниз и затянул:

– Я все думал. Я тоже включен в него?

– Во что? – спросил Вулф, не открывая глаз.

– В локаут[7]. Особой пользы от меня не будет, если вы откажетесь посвящать меня в свои планы.

– Пф!

– Рад это слышать. Хотел бы заметить, что небольшое самоуважение у меня тоже имеется, конечно же, не тех масштабов, что ваше, но внимания оно все равно требует. Вчера Пэрли Стеббинс спросил меня, цитирую: «Какого черта вы вот так вот подставили парня, а сегодня ты заявляешься сюда и ожидаешь застать его в целости?» То было впервые, когда сотрудник убойного отдела задал мне вопрос, а я не смог на него ответить. Если бы я сказал ему, потому что вы повели себя как болван, и я тоже, он захотел бы включить это в официальный протокол.

Вулф хмыкнул, но глаз не открыл.

– Значит, мы продолжаем, – не унимался я. – Ланч вот-вот будет готов, а за столом дел мы не обсуждаем, и вы любите давать отдых мозгам во время усвоения пищи, так что могли бы снабдить меня указаниями прямо сейчас. С чего начнем?

– Понятия не имею.

– А было бы неплохо разжиться хотя бы одной идейкой, раз уж вы намерены опередить полицию. Думаю, я мог бы обзвонить членов комитета по одному и спросить, есть ли у них какие предложения…

– Заткнись!

Итак, мы вернулись в привычную колею.

Когда в четыре часа Вулф поднялся в оранжерею, указаний у меня так и не появилось, но ногти я не грыз. За полтора часа после ланча Вулф четырежды брался за книгу, которую на тот момент читал, пробегался по абзацу-другому и откладывал ее в сторону. Трижды включал телевизор и затем выключал его. Дважды пересчитал крышки от пивных бутылок из ящика в своем столе. И еще он встал, протопал к большому глобусу и провел десять минут за географическими исследованиями. Поскольку он напряженно трудился, допекать его не стоило.