Соколиная книга

* * *

Ты пробовал стихи на запах?

Они, как вздох, дождем разреженный,
в случайной улице,
внезапно
пахнут любимой женщиной.

Поэзия ложится в строчку,

как тексты песен лебединых.
Я вычитал ее под точкой
в глазах любимых.

Стихи на всё бросают тени.

Им тесен глаз,
как небу – ванна.
Возьми себе на черный день их,
как поцелуи —
до востребованья.

Когда душа пуста настолько,

что места даже для любви нет,
ударит в ноздри запах стойкий.
А выдохнешь —
и строчка сгинет.

1986

Анна-море

Захлестывая чайковую клинопись,

море встало на дыбы
и опрокинулось,
зацепило небо по соседству,
помотало —
дальше снова врозь, —
екнуло в груди,
оборвалось
и тоской обрушилось на сердце.

…То виной несмытой закипало,

то тобой по венам отливало,
то, ладонью придушив глаза,
ревновало к пролитым слезам,

годы вымывая

поминутно,
смешивало вечер – ночь – и утро,
укатило сердце за пределы…
И осело.

А потом,

покачиваясь
в мареве,
всё мерещилось ночами:
то ли это пена на море,
то ль разбившиеся чайки.

1986

Рождение звезды

Выливали себя как придется,

пенной ревностью голубой.
Вдруг из долгой звезды над колодцем
родилась любовь.

Значит, где-то сердце родилось,

запророчило поздней кукушкой.
Пальцы влажные притаились
на своей половине подушки.

Как под долгой судьбой домотканой

вдруг,
прозрев,
о звезду уколоться
и, уткнувшись в небо ногами,
утонуть, как звезда в колодце.

1986

* * *

Шарф на пса намотаю…

– Свинство,
брат мой меньший, – скажу при этом, —
всё же в век дисплеев и джинсов
неэтично ходить раздетым.
И, смеясь, побегу по траве.

На луну я кепчонку заброшу

и забуду, как был озабочен,
что прохладно ее голове.

Через звезды, как бог, пройду я…

Знайте наших, капризные цацы!
И созвездья, как свечки, задую,
и к тебе прибегу целоваться.

Ну а ты, на меня уставясь,

засмеешься и чмокнешь в нос,
скажешь: – Снова напился, красавец,
и щетиной, как пес, зарос…

1986

* * *

Обласкав бездомную собаку,

в сантиментах,
словно год назад,
ухожу
как чувственный слабак я —
чтоб не видеть слез в ее глазах.

Вспомнил:

«Все уже непоправимо…»
Что за бред —
так брякнуть, не моргнув?!
Я учусь терять своих любимых
и все научиться не могу.

Что за гробовое слово – вечность?!

Не понять,
коль был хоть раз любим,
коли вновь
волнует чувства вечер
и так тянет
к женщинам чужим.

1987