Соколиная книга

Под перестройкою

Все пройдет, как с белых яблонь дым…

Сергей Есенин

Под Перестройкою хожу,

как под статьей,
приняв на грудь сомненье.
И бессилье
ревет в душе.
Отплакав над собой,
качусь слезою пьяной по России.

Я слишком верил в то, чему учили.

Плевал на быт. Но время за труды
скурило веру. Словно с яблонь дым…
Все кончилось.
И яблони спилили.

Сгодятся на дрова…

Эх, люди, люди,
вранье в крови
тромбуется в цинизм.
Сознайтесь,
мы достраивать не будем
наш недоразвитой социализм,

подгнивший на корню.

Смущаясь запахов,
друг друга водим сами же за нос,
как за поводырем, идя за Западом
под гласностью
(для тех, кто безголос).

Конечно, мы еще бываем стойкими

и не идем мы с совестью на сделку,
но лучше всех
живется в Перестройкино
тем, кто имеет дачу в Переделкино.

К несчастью,

я люблю свою страну,
ведь я продукт своей эпохи.
Глоткой
меня не взять.
В окно смотрю.
И водку
размазываю пальцем по столу.

1988

* * *

Народ спасется лишь в самосознании…

Как первые – Любовь и Страсть,
Россия – это состояние
души…
Оно ведь может и пропасть…

1987

Без названия

Словно кто их погнал взашей,

во мне гены заголосили…
И учусь теперь
русской душе —
неизбывной любви к России.

Своей совести я не врач,

но
обучаюсь любить втихомолку
даже здесь —
в коммуналке барачной,
выходящей окном на помойку

и церковку в убогих заборах…

На которых,
слезою полна,
душу Русь проливала в запоях,
прямо в небо пиша письмена…

И лежит на ладони землицы ком,

вековым прорастая колосом…
Да пашу в языке отеческом —
безлошадник —
пустую полосу…
Но ору,
лезу внутрь каждому
(раздает копейки юродивый):
«Люди,
мы не совсем изгажены,
люди,
правда, мы любим Родину?!

Правда,

мы бережем уже
в нас пульсирующую жилку…»
Я учу себя русской душе
и с тоскою
гляжу
на бутылку…

1986

Новое мышление

Родные пепелища,

без сомнения,
всего дороже нам издалека…
А я теперь
москвич по убеждениям,
и дым Отечества пускаю изо рта.

1986

* * *

Андрею Алексееву

Горит костер безумной веры —

левее моего пути.
Кругом – заборы и барьеры, —
не отойти, не обойти.

Мой Дантов круг…

Барьеры гнутся,
но держат на себе судьбу…
Взошла царица революций
с звездой, пылающей во лбу.

Она стройна и безрассудна

(свихнусь с ума от этих ног…)
и мне вещает гласом судным:
«Иди же,
я теперь твой бог!»
Свободно и прозрачно тело…
Горит и гнется небосклон…

А мне тепло,

как в колыбели.
Я понимаю, это сон.
И я еще ребенок, мне ли…
Когда вот вырасту большой…
Но
комиссар в горящем шлеме
с крестом склонился надо мной.

1988