Сокровища Валькирии. Правда и вымысел

– И дал слово стражника! – напомнил я.

– Ты же золотом не возьмешь?

– С тебя не возьму.

– Тогда пошли со мной!

Ручей под скалами вдруг запарил, вспенился, будто вскипел, и пока я забирался по осыпи на четвереньках, что-то упустил, не узрел. Когда же поднялся к скале, из-под которой хлестала горячая вода, заметил в белом облаке лишь ссутуленную спину ведущего.

– Скорее!

Я прыгнул в обжигающую воду – достала пояса! – нырнул в парное, влажное тепло и через несколько секунд почувствовал, что мы находимся в замкнутом пространстве…

Копи

Послесолнечного ударавозле Манараги, когда я нашел ключ к языку и легко открывал слова, вдруг как на стену натолкнулся, проговорив вслух слово ЧУДО. Орех оказался настолько крепким, что зубы ломал, а делать нечего, положил в рот – надо грызть.

Все чудесное всегда было необычным, в религиозных обрядах связывалось с проявлением божественного, потому обыкновенная икона становилась чудотворной, неистовые монахи-молельники объявлялись святыми за способности творить чудо (и не только Николай Чудотворец), ароматная смола тропических деревьев (мирра) – чудодейственной. В светском же понимании это слово обладало более широким диапазоном значений. От смешного, несерьезного чудака до высшей степени превосходства – чего-либо чудесного (вечера, обеда, цветов и т.д.), но по нормам русского языка никогда нельзя использовать его в уничижительном, отрицательном смысле. Если, например, с некоторыми, тоже табуированными словами отрицательное довольно просто сочетается и усиливает его смысл («я ужасно люблю цветы»), то «чудо» этого не терпит и выражение «страшно чудесный вечер» звучит нелепо. Оно, как и солнце, среднего, божественного рода, не требует никакой помощи, усиления, дополнительного уточнения, ибо настолько самодостаточно и самоценно, что вообще выбивается из общего ряда понятийных слов.

ЧУДО, одним словом!

Открывать его я начал с конца. Окончание О явно привнесено окающими племенами, потому неустойчиво, безударно, а его древнее звучание – ЧУДА (так же, как ЛАДА – ЛАДО). Не исчезающий никогда знак Д определенно высвечивал действие – даждь, дать, давать, – что особенно подчеркивалось в привычном (и тавтологическом) словосочетании «ждать чуда».

Но что такое неизменное ЧУ? Чего ждали наши далекие предки? Некого божественного проявления, благодати?

ЧУ! – возглас, означающий «внимание», правда, сейчас уже почти забытый. Произносили, когда хотели остановить кого-то, заставить прислушаться, присмотреться –внимать. «Чу! Соловей где-то свищет…» Ждали божественного внимания? Как-то уж слишком неясно для такого конкретного и сильного слова.

ЧУВСТВА – слово сложное и по составу, и по смыслу, напластовано в нем много чего, и поэтому следует взять лишь первую, более древнюю часть, хорошо выраженную в глагольной форме ЧУЯТЬ. И это уже кое-что! ЯТЬ, ЯТИ, ПОЯТЬ – брать, взять. То есть загадочное ЧУ можно не только давать, но и брать, принимать. Однако налицо слишком расплывчатый, двойственный смысл, поскольку чуять можно запах, опасность, радость, тепло и вообще все, что может воспринимать человек органами обоняния, осязания, собственно, чувствами. То есть совокупностью ума и сердца и еще такой тонкой материей, как предчувствием, то есть способностью или даром предугадывать события.

ЧУР-ЧУР меня! Оберег, который потом был подменен и вытеснен христианским «свят-свят». Всякий оберег имеет жесткую основу словосочетания, поскольку обладает магической сутью, которая может быть утрачена даже от механической перестановки знаков.

И опять приходится подбираться с конца, ибо знак Р – обозначение божественного света, солнца, что хорошо видно в глаголе чуРАться (такая уж у него участь, у глагола, открывать истину). ЧУРАТЬСЯ в современном понимании, открещиваться, обходить стороной или даже брезговать, но в том, древнем понимании – «ЧУР-ЧУР меня!» звучит призыв к некому ЧУРУ с просьбой о защите, слышится «укрой-укрой меня, спаси-спаси меня». Тут и приходит на память любопытное и такое знакомое слово ЧУРКА, производное от малоупотребительного ЧУРА. Нынешняя уменьшительная форма ЧУРКА – отпиленная часть бревна определенного размера, в переносном значении – неподвижный, ничего не слышащий, молчащий, но все видящий человек: «сидит как чурка», «чурка с глазами». И это как раз подсказывает древнее понятие – изображение идола, деревянная скульптура божества-защитника, заступника ЧУРА. Отрицательный смысл вложен в период христианизации, как и во все «идолища поганые».

Тут же, пожалуй, можно обратиться к слову ЧУБ, где знак Б есть бог. Сам чуб – это хохол, оселедец, оставленный на теменной части головы, имеет очень древнее происхождение и скорее всего является опознавательным знаком, ритуальной принадлежностью высших, посвященных, а точнее,просвещенныхжрецов, так как волосы или КОСМЫ всегда ассоциировались с лучами, потоками небесного света. Итак, в ЧУ существует божественное начало, призванное оберегать, защищать, спасать и просвещать, но и этого пока мало, чтобы отомкнуть ЧУДО.