Сокрушение тьмы

Рота ударила дружно — густым рассевом над брустверами траншей и окопов. Вблизи закричали, затопали, русские голоса смешались с немецкими.

В ближней траншее, что змеей вползала наверх, уже слышались крики, стоны, хряск, лязганье железа.

— Гра-а-на-ты! Гра-на-а-та-ми и-их! — закричал Залывин.

— Гах! Та-та-та! Бум! Бум! — осадисто и хлестко заговорила «карманная артиллерия» вразбивку с автоматными очередями и грубой отсечкой ручных пулеметов. Немцы наверху заметались, кинулись из окопов вдоль березового подлеска, потом сыпанули вниз наискось от наступавшей роты. В сполохах огня видно было, как офицеры, размахивая руками, пытались их удержать, уложить на землю, но паника уже захватила их целиком. Они всего могли ждать, только не этого. Русские с тыла! Откуда они?

А внизу, с офицерских землянок, уже звучно и деловито говорили станковые пулеметы, сбривая с покатого склона бегущих вниз, в долину, объятых паникой немцев. В красной, зловещей полутьме, среди которой метались фигурки, часто зацокали мины.

Разгоряченный, мокрый от пота, Фаронов опять вырвал из полевой сумки ракетницу и одну за другой послал через подлесок две желтые ракеты. Веселым гулом отозвалась хребтина горы, заливисто, весело понеслось оттуда «ура!». Батальон поднялся в атаку. А вскоре, побросав окопы, боясь окружения, побежали немцы и от Челюбеева. Полк перевалил гору и почти на плечах врага ворвался на окраину Дрейштеттена. Здесь и прижали его подоспевшие на помощь еще три егерских роты.

Костю Иванникова подобрали утром солдаты из похоронной команды. Он так и лежал в ложбинке, простреленный в грудь пулей, а потом уже добитый ножом. Неподалеку от него валялся упитанный солдат. Из маленькой ранки над самым соском, похожей на прокол шилом, медленно и тягуче все еще сочилась сукровица. Рядом валялся высветленный ТТ. Неподалеку, неловко вывернув руку, лежал немецкий унтер-офицер с пятью пулевыми метинами. Но это был след всего лишь короткой внезапной схватки нескольких человек, а внизу прошел настоящий бой. Склон покатой горы, когда его осветило солнце, густо зачернел трупами.

Солдаты из похоронной команды вздохнули безрадостно и, вскинув на плечи ломы и лопаты, пошли вниз, крутя по сторонам головами, выискивая естественное углубление, которое можно было бы без особой затраты труда расширить и углубить, а потом стаскать туда убитых немцев и завалить их вровень с землей. Были — и нет их. Альпийские луга сочны и ядрены, раны земли закрывают быстро. Поди потом отыщи… Да кто станет искать? Кому это нужно? Таков удел поднявших меч.

10

Майор Соколл не знал и не имел права знать о времени начала штурма австрийской столицы; ему было лишь сообщено, что сигнал к восстанию будет дан по радио и с самолетов заблаговременно — с таким расчетом, чтобы его могли принять, подтвердить прием, а затем в назначенный час развернуть силы повстанцев.

Оперативные работники штаба фронта готовили к передаче венцам обращение Толбухина. В нем говорилось:

«Красная Армия вступила в пределы Австрии не с целью захвата австрийской территории, а исключительно с целью разгрома вражеских немецко-фашистских войск и освобождения Австрии от немецкой зависимости…»

И далее:

«Жители города Вены! Красная Армия, громя немецко-фашистские войска, подошла к Вене…

Час освобождения столицы Австрии — Вены от немецкого господства настал, но отступающие немецкие войска хотят превратить и Вену в поле боя, как это они сделали в Будапеште. Это грозит Вене и ее жителям такими же разрушениями и ужасами войны, которые были причинены немцами Будапешту и его населению…»

Обращение заканчивалось словами:

«Граждане Вены! Помогите Красной Армии в освобождении столицы Австрии — Вены, вкладывайте свою долю в дело освобождения Австрии от немецко-фашистского ига».

Четвертого апреля Толбухин собрал Военный совет. На него были приглашены командующие армиями Кравченко, Глаголев, Судец, Захватаев, их члены Военного совета, а также командиры корпусов — Миронов, Утвенко, Тихонов, Руссиянов, Козак, Бирюков и многие другие. Здесь же были член Военного совета фронта генерал-полковник Желтов, начальник штаба фронта генерал-лейтенант Иванов, начальник политуправления фронта генерал-майор Аношин. Слишком серьезные и напряженные события ожидали войска Толбухина.