Сокрушение тьмы

— Итак… — он приподнял голову, но в это время дверь снова отворилась, и вошел его адъютант с голубенькой чашкой чая на блюдце. Толбухин опять улыбнулся, снисходительно подождал. — Итак, — повторил он, — мы, надеюсь, не станем тратить время на уточнение местонахождения частей нашего фронта в период их наступления. Я потому и приказал заранее вывесить карту. Послезавтра, товарищи, мы начнем штурм Вены — последнего гитлеровского оплота на юге Западной Европы. Наши войска, как видите, стоят уже на пороге австрийской столицы, а сегодня, — сказал Толбухин и повторил: — Только сегодня советские войска полностью очистили от немецко-фашистских войск всю венгерскую территорию. Вы знаете: на Вену нацелены два фронта — Второй и наш. Сорок шестая армия Второго Украинского действует сейчас на рубеже Петронелль у Дуная — северная оконечность гор Лайтагебирге. Далее, западнее, движется наша четвертая армия. От некоторых ее штурмовых групп до Вены осталось немногим более двадцати километров. Я думаю, что Никанор Дмитриевич в Вену ворвется первым. Равнина, безлесье будут ему верным союзником…

При этих словах генерал-лейтенант Захватаев молодо зарумянился и четко ответил:

— Постараемся, товарищ маршал!

Толбухин одобрительно кивнул.

— Ну а вот у Василь Василича левое крыло совершенно увязло в Альпах. И боюсь, что мы его не вытащим, пока не возьмем Вену.

Миронов при этих словах покраснел, потупил голову: его две дивизии — 98-я и 103-я действительно крепко засели, и «Василь Василич» уже задал ему за это хорошую трепку. Но что тут поделаешь? 38-му корпусу все-таки легче, хотя и тот продирается сквозь горы и лес: там частая сеть дорог, легче маневрировать. Но тяжело в общем-то всем. Немцы на дорогах и тропах устраивают лесные завалы, закладывают в них мины, фугасы, придумывают всякие «сюрпризы». Блажевич докладывал, что они подпиливают нависшие над дорогой дубы, вязы и буки, подкладывают под них взрывчатку, а затем все это разом обрушивают с откосов на проходящие части. Сколько людей покалечили таким образом, сколько вывели из строя техники…

Миронов взглянул на Глаголева, тот тоже сидел, угнув голову, мрачно помалкивал. Толбухин продолжал:

— Я специально пригласил сюда комкоров, чтобы они сами сейчас сказали Совету, на что они способны. А командующие армий пусть послушают их. О конкретных задачах вашей армии, Андрей Григорьевич, — повернулся он к генерал-полковнику Кравченко, — я пока не говорю. Ваши танки, вернее, большую часть их, мы введем в полосу тридцать восьмого корпуса и дивизии Блажевича, чтобы затем они круто повернули на восток, начали штурм Вены с запада. Еще должен сказать: сейчас в Ставке решается вопрос о переброске сорок шестой армии Конева на левый берег Дуная для охвата Вены с севера. Как там решат — посмотрим.

Толбухин помолчал, потом остановил взгляд на члене Военного совета фронта Желтове:

— У вас есть что-нибудь добавить к сказанному, Алексей Сергеевич?

— Есть, Федор Иванович, — сказал Желтов, поднимаясь со стула и одергивая полы кителя. Он был высок, строен, с красивым лицом. — Есть что добавить, — повторил еще раз и улыбнулся, затем полез в карман кителя, вынул оттуда новенькую, на голубой ленте, блеснувшую рыжим солнечным бликом медаль. — Это только что учрежденная новая награда и для солдат и для генералов — медаль за взятие Вены. Естественно, первыми будут награждены все те, кто первым войдет в Вену. Так что, товарищи командующие армии и командиры корпусов, доведите до сведения каждого бойца об этой, ожидающей их, почетной награде. А пока ее можете посмотреть, подержать в руках.

Все засмеялись: награда была приятной.

— И еще, — сказал Желтов, — мне думается, Федор Иванович, участников данного Совета следует проинформировать о готовящемся в Вене восстании.

У многих на лицах выразилось удивление и любопытство.

— Не возражаю, — загадочно улыбнулся Толбухин. — Я только хотел, чтобы генерал Аношин доложил об этом «под занавес».

— Почему, Федор Иванович? — несколько озадаченно спросил Желтов.

— Да ведь как говорится: «На бога надейся, а сам не плошай». Вы же помните пример с Будапештом. Сам Янош Вёрёш[14] обещал нам взорвать изнутри сопротивление немцев в окруженной столице. А что вышло? — И повторил: — Не возражаю, Алексей Сергеевич. Пусть Иван Семенович проинформирует.

Поднялся начальник политуправления фронта Аношин. Еще в начале войны он был секретарем обкома партии в Башкирии, а затем обратился в ЦК, чтобы его направили в действующую армию.

— Как мы узнали недавно, — начал Аношин без всякого предисловия, — в Вене создана и якобы действует подпольная организация «Австрия, пробудись».

Кто-то хмыкнул. Все повернулись в ту сторону, догадались, что это Глаголев.

— Этой Австрии следовало еще пробудиться в семнадцатом году, когда там Советская власть была, — сказал он.

Все засмеялись. Засмеялся и Желтов. Глаголев, толстенький, небольшого роста человек, всегда кого-нибудь поддевал, и поддевал метко.