Солнце, что следует за Луной. Наттеньеры

И вот уже виднелась виселица, и Фрея в белом балахоне до пят и с распущенными волосами стояла прямо и спокойно слушала, как зачитывался ее приговор. Здесь собралась вся прислуга поместья, кто-то плакал, кто-то молча смотрел, кто-то перешептывался между собой и охал.

– Такая молодая! Такая красивая! Что же это?

– Да, по делом, ведьма проклятая. Самого императора хотела убить.

– Казнить через повешение! – прозвучали финальные строки приговора.

Фрея взошла на эшафот, и палач накинул петлю на ее тонкую белую шею. Елена стояла позади всех, ее пальцы до хруста сжимали металлические прутья калитки. Но тут, словно обезумев, она бросилась вперед, расталкивая людей.

– Прочь! Прочь! Фрея! Нет!

Она уже почти добралась до помоста, как вдруг ее что-то остановило. Чья-то рука крепко схватила Елену за запястье, не давая идти дальше.

– Пустите меня! Фрея! – попробовала вырваться она.

– Елена, остановись, – раздался голос Кольбейна.

 Елена обернулась. Он стоял перед ней, держа за руку, и с болью смотрел на нее.

– Остановите это! – кинулась она к нему в отчаянии. – Вы ведь можете! Я знаю! Остановите это! Прошу! Умоляю вас!

Но Кольбейн лишь опустил глаза.

– Я не могу, Елена, прости…

Послышался глухой удар, это виселица была приведена в действие. Толпа ахнула, послышался вопль и рыдания. Елена хотела было повернуться, чтобы посмотреть, но Кольбейн не дал. Он прижал ее голову к своему плечу и прошептал:

– Не смотри. Не надо.

***

 Похороны Фреи были на следующий день. Варди разрыл мокрую землю под деревом на лесной поляне, где раньше была ловушка, из которой Елена спасла волчат и которую они с Фреей вместе засыпали. Теперь же здесь была ее могила. Кроме Елены пришли проводить Фрею лишь самые близкие: Магги, Варди и старик Берси, никто больше не решился идти на похороны злостной преступницы.

Елена смотрела, не моргая, на свежий земляной холм, в руках она держала вереск, это были единственные цветы, что еще кое-где оставались на склонах.

– Девочка моя, – обратилась к Елене Магги, вытирая слезы, – пойдем домой, ты же сейчас упадешь.

– Я хочу остаться одна, – прошептала она чуть слышно, – уйдите все, пожалуйста.

Переглянувшись между собой, Магги, Варди и Берси медленно направились в сторону дороги. Елена же осталась стоять, замерев посреди этого мертвого, безмолвного леса. Холод и пустота царили у нее в душе. Ей хотелось лечь рядом с могилой и надолго заснуть, до самой весны, до того светлого дня, когда снова будут цвести чудесные цветы, и петь сладкоголосые птицы, до того дня, когда она увидит, как распускаются на могиле Фреи посажанные ею тюльпаны и нарциссы.

Солнце скрылось, набежали серые тучи, закапал дождь. Елена не знала, сколько она так уже стояла на поляне возле могилы. Лишь крик филина, пролетевшего над самой головой, заставил ее выйти из оцепенения. Вздрогнув, она посмотрела вокруг. Алиссум давно отцвел, опавшая, мокрая листва лежала ковром, словно саваном, приготовляя землю к холоду и снегу. Елена пересекла поляну и подошла к заросшему в камышах пруду. Белых лилий уже не было, лишь на водной глади замерли их широкие зеленые листья. Она села у самой воды и, положив голову на колени, стала смотреть, как дождевые капли ударяются о воду.

ГЛАВА 10 – Последние розы осени

 Через несколько дней после казни и похорон Фреи, герцог Лейв был этапирован на север, там ему назначалось работать на верфи, строить военные корабли, он был лишен всех званий, наград и привилегий. А еще через день в главной зале в присутствии императора, всей свиты и слуг было торжественно объявлено, что герцог Кольбейн теперь становился законным и единственным наследником престола.

Елена смотрела издалека, как на склоненного Кольбейна возложили мантию, в точности, как у императора, алую с золотым драконом, а затем Рагнар снял со своей руки большой красный перстень и надел на палец племянника – знак высшей власти. Кольбейн поднялся и встал на одной ступени с Рагнаром, и все присутствующие, в том числе герцог Доран с женой и дочерью склонились в почтении перед ним.

Все эти дни Елена практически не выходила из своей комнаты. Она ожидала, что вот-вот к ней придет Гулла или старая экономка и прогонят из поместья, но о ней никто так и не вспомнил. И Елена была рада этому. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя, чтобы осознать случившееся, чтобы просто побыть с собой. Пару раз к ней стучалась тетушка Магги, уговаривала поесть, но девушка не могла проглотить и крошки. От нее же она узнала о том, что почти сразу после ареста Лейва, герцог Доран сильно поссорился с женой, так что на следующее утро переехал в отдельные покои и приказал снести Цветочные комнаты до основания.

– Он в сердцах хотел и всю прислугу прогнать, что знала о любовницах герцога Лейва, но молчала, – продолжала Магги, – но потом передумал. А я считаю, лучше бы он Гуллу выгнал, вот кто главный приспешник во всех темных делах герцогини Родгены.

– Виновата не только Гулла, а все мы, – сказала Елена, – за все эти годы никто из нас так и не набрался мужества, чтобы рассказать его светлости о том, чем его сын занимается с прислугой.