Солнце, что следует за Луной. Наттеньеры

Вскоре после этого барон умирает. И когда Лукас приехал на его похороны, одетый по-щегольски роскошно, со своими длинными белокурыми локонами, тщательно уложенными, и вошел в траурную залу, все, кто там находился в этот час, испуганно замолчали и опустили глаза. И чем ближе молодой племянник император приближался к телу умершего барона, тем заметнее становились взгляды и слышен шепот.

– Я думала, он не приедет.

– Тише! А то услышит…

Доказательств того, что Лукас хоть как-то замешан во всех этих смертях не было, но даже глупец не мог не заметить странной связи между событиями: все обидчики Лукаса умирали вскоре после своих бравад.

Баронесса Эстфолл, одетая в траурный наряд и длинную до пола вуаль, спокойно принимала высоких гостей, пришедших проститься с ее мужем. Тело барона обернули в дорогойшелковый саван, и мрачная процессия последовала к фамильной усыпальнице, где в кратчайшие сроки был изготовлен мраморный саркофаг и посмертная статуя. Затем один из выбранных старейшин города начал читать длинный некролог, в котором воспевались достоинства умершего барона, в нем говорилось о том, каким храбрым и благородным человеком он был, каким щедрым и преданным Империи и повелителю. Данное произведение было направлено на то, чтобы довести скорбящих до полного отчаяния, вызвать рыдания и вопли, как и подобает на благопристойных похоронах, но, к сожалению, как бы старейшина не пытался важно возвышать голос, делать многозначительные паузы и поднимать палец кверху, почти никто его не слушал. Кто-то зевал, кто-то рассматривал мозаику на полу усыпальницы и задавался вопросом, откуда этот плут барон достал таких искусных мастеров по мозаичному делу. Прошла четверть часа, и старейшина наконец закончил речь, тело барона опустили в саркофаг и накрыли мраморной плитой. Скорбящие еще немного потоптались возле вдовы, но вскоре стали расходиться. Дорогие экипажи с гербами на дверях один за другим подъезжали к усыпальнице, чтобы увезти своих хозяев подальше от этого унылого места. Выйдя на свежий воздух, гости повеселели, многие уже улыбались, правда, пока украдкой, дабы не показаться неприличными. Дамы сбились в стайки и о чем-то перешептывались, мужчины так же предпочли компанию друг друга. Лукас стоял отдельно ото всех, изящно поправлял белую перчатку на тонкой руке и делал вид, что совершенно не замечает тех взглядов, которые бросали на него окружающие.

– Может, подойти? – спросил в нерешительности один господин своего собеседника, косясь на Лукаса.

– Ты что?! – испуганно зашептал тот. – Я хорошо изучил Адейра за эти годы. Если он поправляет перчатку, это означает, что он в бешенстве, и лучше его не трогать.

Из-за поворота показалась золоченная карета с лепниной и статуями по бокам, на двери красовался герб: коршун, расправивший крылья, проворный лакей спрыгнул на землю и поспешил открыть стеклянную дверцу. Лукас повернулся, отвесил поклон гостям и, не дожидаясь ответного поклона, поднялся по бархатным ступеням и опустился на подушки. Карета двинулась вперед.