Сонеты

Не называй мой пыл каждением кумиру
И идолом любви красавицу мою
За то, что я весь век одну ее пою
И за любовь не мщу, подобяся вампиру.

Красавица моя — сегодня как вчера —
В достоинствах своих верна и постоянна,
А потому и стих мой шепчет неустанно
Все то же — что она прекрасна и добра.

Наивность, красота и верность-вот поэма,
Написанная мной, с прибавкой двух-трех слов,
Где мной воплощена любви моей эмблема.
В одной поэме — три! Вот поле для стихов!

Правдивость, красота и верность хоть встречали
Но никогда в одном лице не совмещались.

106

Когда средь хартий я времен. давно минувших
Портреты нахожу созданий дорогих
И вижу, как в стихах красивых и живых
В них воспевают дам и рыцарей уснувших —

Я в описанье том их общего добра —
Их рук, плечей и глаз, чего ни пожелаешь —
Попытку вижу лишь старинного пера
Представить красоту, какой ты обладаешь.

Все их хвалы встают лишь предсказанья сном
О настоящем дне и образе твоем;
А так как все притом, как сквозь туман, смотрели,
То и воспеть тебя достойно не сумели.

Мы ж, видящие все, что день нам видеть дал,
Не можем слов найти для песен и похвал.

107

Ни собственный мой страх, ни вещий дух вселе
Стремящийся предстать пред гранью сокровенн
Не в силах срок любви моей определить
И предсказать, когда покончу я любить.

Житейская луна с ущербом уменьшилась —
И злых предчувствий сонм смеется над собой,
А неизвестность вкруг, как мрак, распространил
И мир, представь, закон провозглашает свой.

Вспоенная весны живительной росою,
Любовь моя растет, и смерть ей не страшна,
Затем что буду жить в стихах своих душою,
Пока она гнести вкруг будет племена.

И ты свой мавзолей найдешь в строках их славных,
Когда гербы спадут с гробниц владык державных.

108

Нет слов, способных быть написанных пером,
Которых не излил я, друг мой, пред тобою!
И что могу сказать я нового притом,
Чтоб выразить восторг твоею красотою?

Да ничего, мой друг, хоть должен повторять
Все то же каждый день и старым не считать
Все старое: «Ты — мой! я — твой, моя отрада!»
Как в первый день, когда я твоего ждал взгляда.

Распуколка-любовь, в бессмертии своем,
Не думает совсем о времени разящем,
И места не дает морщинам бороздящим,
А делает его, борца, своим рабом —

И пламенной любви находит там зачатки,
Где время с злом влекли, казалось, их остатки.

109