Сонеты

130

Глаза ее сравнить с небесною звездою
И пурпур нежных уст с кораллом — не дерзну,
Со снегом грудь ее не спорит белизною,
И с золотом сравнить нельзя кудрей волну,

Пред розой пышною роскошного Востока
Бледнеет цвет ее пленительных ланит,
И фимиама смол Аравии далекой
Амброзия ее дыханья не затмит,

Я лепету ее восторженно внимаю,
Хоть песни соловья мне кажутся милей,
И с поступью богинь никак я не смешаю
Тяжелой поступи красавицы моей.

Все ж мне она милей всех тех, кого толпою
Льстецы с богинями равняют красотою.

131

Такой же ты тиран, как те, что, возгордясь
Своею красотой, жестоко поступают,
Затем что знаешь ты, что, в душу мне вселясь
Твои черты светлей сокровищ всех сияют.

А вот ведь говорят видавшие тебя,
Что вызвать вздох любви лицо твое не может
Не смею возражать-боюсь, что не поможет,
Хотя в том пред собой готов поклясться я.

И то, в чем я клянусь, доказывает ясно
Рой вздохов уст моих, при мысли о твоем
Нахмуренном лице, мне шепчущих о том,
Что в любящей тебе и черное прекрасно.

В поступках лишь черна порой бываешь ты —
И вот в чем вижу я причину клеветы.

132

Люблю твои глаза, которые, жалея
Меня за то, что ты смеешься надо мной,
Оделись в черный флер и с тихою тоской
Глядят на мой позор, все более темнея.

О, никогда таким обилием румян,
Восстав, светило дня Восток не озаряло,
И звездочка зари вечерней сквозь туман
Таких живых лучей на Запад не бросала,

Какими этот взор покрыл лицо твое.
Так пусть же и душа твоя, как эти очи,
Грустит по мне и днем, и в мраке тихой ночи,
Когда твоя печаль так скрасила ее.

Тогда я поклянусь, что красота лишь в черном,
И цвет иной лица начну считать позорным.

133

Проклятие тебе — проклятие тому,
Кто раны мне несет и другу моему!
Иль мало было сбить с пути меня, подруга
Понадобилось сбить с него тебе и друга.

Я похищен тобой, красавица моя,
А вместе с тем и он, мое второе «я»,
Покинутый собой, тобой и им, в стремленье,
Я трижды испытал троякое мученье.

Замкни меня в свою сердечную тюрьму,
Но выйти из нее дай другу моему.
Я буду стражем тех, кто овладеет мною,
Но ты быть не должна тюремщицею злою.

А будешь, потому что узник тот я сам —
И все, что есть во мне, ты приберешь к рукам.