Совдетство. Узник пятого волнореза

— Ага, на крыльях любви. Дурак он, что ли? — усмехнулся Башашкин. — Зачем тогда они на Голый пляж поперлись? Как они там загорали — в приличном виде?

— В приличном, — кивнул я. — Только Римма без лифчика…

— Ну вот вам!

Поняв, что никаких путных советов от нас не дождешься, Диккенс встал, положил на плечо гаечный ключ и твердо сказал:

— Ладно, на месте соображу. Семь бед — один ответ!

— Переоденься, черт немытый, забыл, к кому идешь?! — покачала головой Нинон. — И железяку свою брось от греха подальше!

— Как скажете, Нина Егоровна!

— Ладно, пошли провожу тебя, лешего, заодно в больницу с почты позвоню: пусть Пахан приезжает. Они с Мурманом когда-то корешами были, может, уговорит его, если не поздно. Ох, боюсь, он этих сестер Бэрри своим башибузукам подложит для науки. Не дай бог! Босоножку-то спрячьте, а лучше выкиньте — к чертям собачьим.

— Я тоже пойду… — очнулся Давид. — Не помню, закрыл лавку или нет… — Он встал, пошатываясь.

— Смотри, влюбленный пингвин, вынесут у тебя весь товар — не расплатишься! — предостерег Башашкин.

43. Река ниоткуда

Все разошлись, кто куда. За столом остались только я и Карина, а под столом — Рекс и Маська, они сидели тихо, словно поняли, о чем говорили люди, и тоже подавлены жутким происшествием. На меня сильно подействовали последние слова казачки, я-то видел в деле громил Мурмана и отчетливо представлял себе, что́ они могут сотворить с несчастными сестрами Бэрри. В голове, как заевшая пластинка, крутились неприличные стишки-обманки, популярные этим летом в старших отрядах пионерского лагеря «Дружба»:

Ехал на ярмарку Васька-холуй
За три копейки показывать х…
Художник, художник, художник молодой,
Нарисуй мне девушку с разорванной п…
Пики наставили, стали воевать,
А потом отставили, стали баб е…
Ехал на ярмарку Васька-холуй,
За три копейки…

— О чем ты думаешь? — спросила будущая медсестра, подбородок ее дрожал.

— О том, как их спасти…

— Я тоже! Ты благородный парень…

М-да, если когда-нибудь люди научатся читать мысли друг друга, их ждут неприятные открытия. Интересно, хорошие девочки тоже произносят про себя в сердцах разные неприличные слова? Зоя, например…

— Надо все рассказать Алану! — сказала Карина, вставая.

— Зачем?

— Он что-нибудь обязательно придумает, он никого не боится!

«Вот ведь оно как… — размышлял я, провожая ее взглядом, — если пацан нравится девчонке, она воображает его самым лучшим, самым красивым, самым умным, самым сильным… А если наоборот: сначала стать самым-самым — и тогда уже понравиться ей?! Зое, например…»

Ларик вернулся домой, оболваненный «под скобку» и наодеколоненный до одури. Даже Мася, не выдержав парикмахерского зловония, ушла к соседям. Мой друг сам себе явно нравился. Я не стал его огорчать, что по контуру свежей стрижки шла теперь наподобие каймы белая полоска незагоревшей кожи, особенно широкая сзади, на шее, от этого казалось, будто прическу он надел на голову, как купальную шапочку. Странные они тут, не понимают, что насильно мил не будешь, даже если подровняешь волосы и наденешь новые трусы.

Юный князь был лихорадочно оживлен, он явно выпил для храбрости, не находил себе места и напоминал возбужденного охотничьего пса, увидевшего, что хозяин достал резиновые сапоги, патронташ и чистит ружье. Скорее, скорее на охоту! Дикие люди…

— Ты знаешь… — начал я, собираясь рассказать ему страшную новость.

— Знаю, я казачку около почты встретил, она Пахану звонила, чтобы срочно приехал и с Мурманом перетер. Зря она кипишует. Поздно пить боржоми, когда печень отвалилась. Поезд ушел, и рельсы убрали…

— И что же теперь будет?

— Ничего. Сестричек так отхарят, что они потом долго задницами вертеть не смогут. Сами напросились. Агеича точно жалко, но почки ему конкретно отобьют, если не хуже…

— За что?

— На чужой каравай рот не разевай! Так у вас говорят? А у нас: в чужие ножны свой кинжал не суй! Понял? Ну, ты идешь с нами?

— Нет… Зря вы это… Так с женщинами нельзя… Не ходи!

— Труховатый ты пацан, Юрастый! Вот поэтому и сидел вчера в кубе, как глист в жопе! Пошли с нами, все на мази. Не пожалеешь! Заодно и рибилитируешься…

— Реабилитируешься.

— А я как сказал?

— Не важно. Она с ним не пойдет!

— Еще как пойдет! Гога говорит, в спецшколах все девчонки порченые…