Совдетство. Узник пятого волнореза

— Нет, у сосунков всё серьезно! — с ухмылкой объяснил пижон. — Молодежь силу воли тренирует. Героические будни себе придумывает. Внутри пятого волнореза есть пара закутков. Они подныривают туда и высовывают в щель руку. Остальные пожимают. В жизни всегда есть место подвигу…

— Но это же опасно! — вспыхнула Тамара.

— Не без этого, — кивнул Гога. — Если что — там и останешься, а крабы обгложут твой синий труп! Но пока без последствий. Ende gut — alles gut.

— Что?

— Хорошо, что хорошо кончается, — пояснил Немец.

— Фу! Ради чего?

— Ради вот этого! — И он ткнул пальцем в клешню, висевшую на шее у Ларика.

— Глупо, тупо и нелепо! — фыркнула рыжая.

— Нет, в этом что-то есть, — покачала головой Зоя и, сузив глаза, решительно спросила: — А девушек берете? Я хорошо плаваю! У меня третий мужской.

— Наверное, все-таки женский. — Гога игриво посмотрел на нее, оценивая грудь и бедра. — Застрянешь в узком месте.

— Да, лучше не рисковать, — подтвердил Алан. — Приходите лучше посмотреть на Юрастого!

— Придем… Когда?

— Скоро.

Тут послышались отчаянные крики, мы оглянулись: Ларик с перекошенным от гнева лицом бегал по поляне за шустрым Мишаней, который не хотел возвращать магнитофон.

— Я понесу назад, я! Петр Агеевич у нас комнату снимает, а не у вас! Я ему скажу, что ты «соньку» в горы таскал!

— Убью! — отцовским голосом орал Суликошвили-младший, пытаясь догнать увертливого негодяя.

Мишаня, уходя от погони, ловко вскарабкался на паровоз, хотел перепрыгнуть с кабины прямо на трубу, неудачно наступил на сопло гудка, сорвался и, цепляясь за металлические поручни, выронил «соньку», певшую голосом Ободзинского:

Но тает снег весной всегда,
Быть может, мне ты скажешь «да!»…

Аппарат, сверкнув хромированной отделкой, полетел вниз и дважды с треском ударился о железные выступы. Посыпались осколки пластмассы, полупрозрачная крышка отлетела прочь, одна катушка, соскочив с крепления, покатилась по земле, точно колесо, оставляя за собой узкий, глянцево-коричневый след. Это разматывалась, порвавшись, длинная магнитофонная лента…

— А-а-а-а! — дико заорал юный князь, упал ничком, вцепился скрюченными пальцами в траву и зарыдал, сотрясаясь всем телом.

24. Подачка-неберучка

Назад мы шли другим путем, мимо монастыря. Гога сказал, так короче. Но Алан решил возвращаться прежней дорогой, чтобы забрать Ирэну у Железного Дровосека и, если понадобится, дотащить ее, покалеченную, до дому.

— Она хоть и дура, но наша отдыхающая, — объяснил он. — Я за нее отвечаю. Мало ли что…

Ихтиандр сочувственно потрепал безутешного Ларика по плечу, галантно простился с девушками, косо глянул на Немца, а перед тем как свернуть на тропу, отозвал меня в сторону:

— Ты не забыл, о чем я тебя попросил?

— Помню, конечно!

— Я на тебя, Юрастый, рассчитываю. И вот еще что… Зоя вроде к тебе хорошо относится, вы все-таки земляки. Объясни, что с этим уродом связываться опасно. Он отмороженный. Понял?

— Будь спок!

— Лечи спину, москвич! — улыбнулся великий ныряльщик и скрылся в чаще.

Вниз идти было легко, ноги несли нас сами. Мишаня, опасаясь возмездия, убежал в лес, но шел параллельным курсом, треща ветками и подкармливаясь дарами природы. Мой друг, стараясь оттянуть час расплаты, еле передвигал ноги, прижимая к груди изуродованную «соньку». На него страшно было смотреть. Мы с Лиской, как могли, успокаивали, мол, он не виноват, а осенней выручки за мандарины, может, и хватит, чтобы рассчитаться со снабженцем за причиненный ущерб.

— Пахан меня убьет, — шептал безутешный мингрел.

В том месте, где грохнулся магнитофон, мы собрали в траве все обломки до мельчайшего осколка, размером с рыбью чешуйку, вставили на место кассеты, приладили крышку, державшуюся теперь на одной петле, и что самое главное, — аппарат работал как ни в чем не бывало, из него, словно в издевку, доносилось знакомая песня:

Что-то случилось этой весной,
Что-то случилось с ней и со мной.
И все вокруг, словно тогда.
Откуда вдруг эта беда?

Гоге надоело то и дело останавливаться, дожидаясь нас, он подхватил Зою с Тамарой, и они ушли вперед. Путь к санаторию «Апсны» лежал через монастырь, где располагалась турбаза с танцевальной верандой и волейбольной площадкой. Студентка, прежде чем исчезнуть за крутым поворотом дороги, уходящей вниз, оглянулась и крикнула:

— Юрастый, обязательно приду посмотреть, как ты нырнешь. Готовься! Работай над собой!

Я ревниво поглядел им вслед и заметил, что пижон хотя и держит обеих девушек под руки, но прижимает к себе Зою, а Тому, наоборот, чуть отстраняет. Мне стало обидно за девушку-пажа и за себя тоже. Лиска, будто догадавшись, о чем я думаю, буркнула:

— Зря они с ним связались! Он противный! — потом повернулась к брату. — Успокойся, нытик, будь мужчиной! Скажешь, что нечаянно…

— Ага, за нечаянно бьют отчаянно!

— А если бээфом склеить? — предложил я.

— Все равно заметят. Он же не слепой…

— Зато все время выпимши… — напомнила сестра.