Осенней ночью падает звезда.В холодном небе света борозда.Примета есть: звезды падучий свет —Тревожный признак, чьей-то смерти след.Примета есть. Но как поверить ей?Мы пережили тысячи смертей.Беззвездной ночью, в окруженье тьмыДрузей в походе хоронили мыИ дальше шли — в снегу, в чаду, в пыли…Ах, если б звезды скорбный счет велиИ падали под тяжестью утрат,Какой бы разразился звездопад!О, сколько б звезд низринулось в ночиНад теми, что расстреляны в Керчи,Над павшими у Вязьмы и в Орле,Над школьницей, что умерла в петле,Над Бабьим Яром, где в золе подрядМои друзья и земляки лежат,Над теми, что от отчих мест вдалиУкрыты горсткой неродной земли,Над теми, что в Берлине сраженыЗа две минуты до конца войны, —Весь Млечный Путь в безмолвии ночномОсыпался бы горестным дождем!Но с высоты студеной, чуть видна,Срывается звезда. Всего одна…
1946
«В дагестанском далеком ауле…»
В дагестанском далеком аулеУ друзей коротали мы ночь.Облака на пороге уснули —Видно, выше подняться невмочь.Повлажневшие листья набрякли,Птицы пили спросонок росу.За открытыми окнами саклиГде-то в бездне кипела Койсу{45}.Мы сидели в просторной кунацкой,Где в коврах и кинжалах стена,Запевая по-русски, по-лакски,Подливая друг другу вина.Уступая желанью хозяевИ достойно встречая восход,Встал с бокалом Юсуп Хаппалаев,Уроженец кумухских высот.По дорогам, где гулкое эхоГрохотало машине вослед,Он из города нынче приехалВ свой аул на побывку, поэт.Над рассветной подоблачной ширьюСтих, вдвойне нам знакомый, возник.Зазвучали и «Парус» и «Мцыри»В переводе на лакский язык.Затмевая горящую лампу,Посветлело большое окно.Нестареющей музыкой ямбаБыло все в этом доме полно,Непривычным звучанием строчек,Обаянием русских стихов.Все читал и читал переводчик,Одаряя своих земляков.Те, что вышли дышать на терраску,Густо хлынули в комнату вновь,Услыхав, как бушует в кунацкойЧья-то молодость, чья-то любовь.И плечистый старик, что на светеПрожил сто удивительных лет,Произнес: — Этот Лермонтов, дети,Самый лучший кавказский поэт!