«Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том III. СССР после 1988 года

Знатоки оккультизма, знатоки способов взглядом гнуть ложки, передвигать мебель и воскрешать мертвых и знатоки других противоестественных наук создали свою академию противоестественных наук РАЕН. Впрочем, напрасно я иронизирую. То, что официальная наука, организованная в РАН, не признает «открытия» академиков РАЕН, не означает, что в среде РАЕН не может родиться открытие без кавычек. В свое время, когда в передовой Парижской академии продемонстрировали фонограф, один из академиков, который знал, что воспроизвести человеческий голос в принципе невозможно, был возмущен шарлатанством чревовещателя. Противоестественна практика йогов управлять своим телом, противоестественно хождение босиком по раскаленным углям, но это есть.

В главе о войне я рассказывал о нашем соседе Кузьме Степановиче, который пришел с войны со скрюченными пальцами. И вот, во времена, когда на страну по ТВ вечерами вещал экстрасенс Кашпировский, ночью просыпается как-то жена Кузьмы Степановича из-за того, что свет в комнате зажегся, и видит: сидит муж на диване, на котором спит, и на руку смотрит. Она: «Кузьма, ты что?», «Мать, смотри – пальцы зашевелились». Более сорока лет к тому времени прошло после войны. На медкомиссиях врачи пытались их силой разогнуть: не симулянт ли. Телевизор вскоре у них вышел из строя, и они на сеанс Кашпировского пришли к нам. После окончания сеанса, когда Кашпировский замолчал, но был еще на экране, подвинулся Кузьма Степанович вплотную к экрану, а зрение у него после ранения никудышное, и говорит: «Анатолий Михайлович, что я тебе скажу за твое лечение, – я, не в силах сдержаться, вышел, а из-за двери доносилось, – великое тебе спасибо…» И сейчас, когда пишу, слезы набегают.

Так что приходится раздвигать границы естественного.

Психика человека жаждет противоестественного, он с интересом читает и смотрит фантастические сюжеты, и сам впадает в фантазии.

Валик (двоюродный брат) привез из Астрахани несколько Астраханских лещей, а в это время в больнице лежал после инфаркта Резник (сослуживец) и я одного леща принес ему в палату.

– Нет, этого, к сожалению, мне нельзя.

– Ну, так я сохраню его до той поры, когда это тебе под пиво будет можно.

Этим жестом, я как бы вступал в сговор с судьбой, я как бы отдавал леща судьбе в залог, обещая его реализовать, как только, и если, судьба проявит свою чудесную силу, и Виктор выздоровеет. Леща я положил в пленочный мешок (что делать было нельзя) и подвесил его в гараже так, чтобы мыши не добрались.

Резник давно выписался из больницы, но такого выздоровления, чтобы пить пиво под леща, он не достигал. Уже через год лещ в мешке без вентиляции раскис, но я его не выбрасывал, для меня он стал символом. Его уничтожение означало бы для меня, что я потерял надежду на выздоровление Виктора, и хотя я видел, что восстановление прежнего Резника уже не возможно, останки леща я сохранил до конца.

Я – не знающий суеверий и безусловный атеист, был во власти символа.

Отгороженный от всего мира широкой Волгой, километровым безлюдьем, защищенный от трескучего мороза натопленной печкой, я философствовал, благо любые философские взгляды (!), концепции (!) неопровержимы – их или принимаешь, или не принимаешь.

Непогрешимой истиной высшие католические чиновники решили считать высказывания Римского Папы.

Истиной в последней инстанции велел считать свои высказывания Сталин.

И нынешние руководители были бы не прочь примерить на себе эту мантию.

А по мне Абсолютной истиной являются суждения каждого из нас; любого человека, если они относятся к тому, что ни доказать, ни опровергнуть невозможно и о чем спорить бесполезно, как например, о реальности бестелесных мыслящих субстанциях, или, шире, об истинности материализма и идеализма.

В 2004 году мы со Славой Васильевым беседовали о религии. Слава рассказал, что когда началась разруха, он вынужден был зарабатывать на хлеб извозом. Однажды в разговоре пассажиров он услышал рассуждения по теме близкой его научным интересам и подал реплику, из которой седоки поняли, что их везет специалист, в знаниях которого они заинтересованы, и они предложили ему работу.

То, что они сели к нему, то, что они заговорили на эту тему, то, что они услышали его реплику и то, что его пригласили на работу, в его понимании не могло быть цепью случайных совпадений, неважно, длинная цепь или нет. Единственным естественным объяснением этого, для него было понимание, что это Промысел Божий.

Работа пошла успешно, в голове была ясность, пальцы легко бегали по клавиатуре. Но, как только, опьяненный успехом, в гордыне он начинал радоваться СВОИМ способностям решать сложную научную проблему, мысли из головы улетучивались. Пропадала ясность, и пальцы замирали в нерешительности. И вновь приходило понимание, что его ведет Господь, и не гордиться он должен, а благодарить Господа за руководство и попечительство.