Сожженная земля [СИ]

Волшебница Лассира скучала. Она прибыла на границу с надеждой на хорошую драчку взамен дворцовых склок, интриг и разборок. Но хорошая драчка откладывалась, а разборки просочились из столицы в провинцию. Незадолго до отъезда к Лассире явился высокородный пустозвон по имени Крамах. Он умолял ее посредничать в переговорах двух провинциальных лордов. Чудак решил зачем-то породнить их браком. Как он пояснил, «укрепить горизонтальные связи между знатью королевства». Их имения находились на границе Кромлы и Атреи. Лассира не понимала, чем важен этот брак, но Крамах был так слащав и назойлив, что она согласилась, лишь бы он отвязался. И по дороге в Буграт сделала крюк, чтобы навестить обоих лордов и посватать оба семейства. Лассире хотелось плеваться от себя и своей миссии. Только этого ей не хватало — выступать сводницей деревенских помещиков! Ей, боевому магу! На какие непотребства не пойдешь ради блага любимой родины.

Затем ей пришлось еще несколько раз передавать сообщения с разных концов королевства через магов. Крамах озадачил ее и трех других Старых Магов, высланных к границам Зандуса, наладить сеть обмена информацией между регионами. Ранее этим ведал Придворный Маг Кэрдан. Все волшебники, обладающие искусством мысленной связи на больших расстояниях, находились в его подчинении. С его свержением сеть распалась, информация передавалась с задержками и искажением. А это делало королевскую власть уязвимой. Для усиления централизованной власти необходимо было наладить каналы передачи информации. Именно это по факту стало первоочередной задачей сосланных магов — отнюдь не оборона рубежей от военной агрессии Зандуса.

А позавчера Лассиру осчастливило новое поручение. Из Атрейна прибыл курьер с приглашением для нее во дворец князя-наместника. Коменданту Буграта предписывалось освободить волшебницу от любых обязательств — за исключением случая зандусской атаки — и не мешать оставить крепость ей и любому, кого она изберет себе в сопровождающие.

Лассира вежливо отказалась от приглашения. Тут же ее вызвал комендант и дал поручение в Атрейн. Волшебница предлагала любого из подручных магов, но комендант настаивал. И Лассире это очень не нравилось. Кто-то из больших шишек в Атрейне всерьез хотел увидеться с ней. Настолько, что она страшилась вообразить, что будет, попробуй она и дальше упорствовать в уклонении от визита в административный центр провинции.

Так ей и пришлось собрать вещички и направить стопы в Золотой Город. С собой она взяла Сирса, любовника из Молодых Магов. В столице Лассира перебрала четырех мужчин, пока он не подвернулся ей. Она была груба с мужчинами и в постели, и в повседневном общении. Предпочитала не ласку, а подчинение. Она любила принуждать к близости силой и угрозами — это заводило ее. Первые четверо не могли сопротивляться ей, но она видела их отвращение. А Сирса подобное обращение разогревало. Он по-настоящему возбуждался от жестокого доминирования волшебницы, и принуждение перерастало в длительную любовную игру.

Лассира забрала Сирса из столицы, включив в свою команду, и сейчас повезла с собой в Атрейн. Золотой Город встретил магичку привычным блеском и шумом. В конце прошлого века Лассира провела в нем несколько лет. Прошло столетие, а город не изменился. Все та же роскошь, то же благополучие, та же расслабленность уверенных и защищенных людей, у которых все есть и которым нечего опасаться. Атрейн был крупнейшим городом Ремидеи, наравне с Занду, столицей южного соседа. Лассира побывала в нескольких городах Мерканы, которые могли сравниться размером и населенностью с Золотым Городом. Ни мерканские мегаполисы, ни Занду не ведали этой защищенности и расслабленности. То были суетливые города, пахнущие алчностью, враждебностью, конкуренцией за блага.

Атрейн пах достатком. Его благ хватало всем в той мере, которую каждый сам себе определял. В древние языческие времена меру потребности ограничивали жрецы богов. Рост потребления вел к повышенной эксплуатации сырьевых ресурсов. А ресурсы принадлежали богам. Боги жестоко карали за разграбление своих недр. Скорость выработки шахт, рубки лесов, режим охоты и рыболовства строго лимитировались. Карой за любую браконьерскую добычу была смерть. Неважно, пытался ли преступник вынести лишнюю щепотку золотого песка из шахты, подстрелил ли зверя в неположенный сезон, вырубал ли деревья в неположенном месте, удил ли рыбу в нерест или глушил ее недозволенными средствами. Когда браконьер оставался безнаказанным, кару несло все селение. Гнев богов был неминуем и беспощаден.

Века миновали, память о языческих богах стерлась — хотя и не в Атрее, — но традиция жесточайшего запрета на браконьерство сохранилась во всех ремидейских землях. Память о неприкосновенности земных богатств, их бережном и рачительном использовании впиталась в кровь жителей Ремидеи. А сами они умели умерить материальные потребности, не гнаться за благами любой ценой. Ибо в народной памяти сохранилось, что цена могла оказаться непомерной.