Сожженная земля [СИ]

— Это решать девочке… Риниэль. Она фея. Быть может, она захочет вернуться в свой дом. Я не должна влиять на ее решение. Это ее тело и ее жизнь. Она не виновата, что отныне я занимаю его. Она должна решать сама.

— Дел… Ты оставишь меня? Уйдешь?

— Не я, Ревин. Я оставила тебя пять лет назад, по воле Создателя. Ничего не изменилось. Я по-прежнему мертва… хоть и не свободна. У меня нет тела, в коем я могу последовать за тобой. А распоряжаться чужим не имею права.

Сердце Долана сжалось в комок. Вновь выступили слезы. Он стиснул руку Риниэль, словно пытаясь удержать Аделию подле себя.

— Сейчас я уйду, Ревин. Расскажи девочке, как ты намерен поступить. Предложи ей выбирать, куда идти. Обещай, что не будешь давить на нее и угрожать ей.

Долан горько рассмеялся.

— Давить на нее? Угрожать? Все равно что угрожать урагану. Феи бесстрашны, Дел. Я все скажу ей, и она сама примет решение. Клянусь. Но умоляю, побудь со мной еще чуть-чуть. Не бросай меня так скоро, Дел…

Аделия обняла мужа. Тонкие ручонки сомкнулись на мощной шее мужчины. Он зарылся лицом в волосы девушки. Они пахли совсем не так, как волосы его любимой. Он вдыхал их аромат и вспоминал тот другой, давно истлевший запах… Тело мужчины содрогалось от беззвучных рыданий. Он потерял счет времени.

— Ревин… — раздался нежный девичий шепот.

Долан отстранился. Она все-таки ушла… оставила его. Уступила Риниэль ее законное место, чтобы фея могла принять решение… могла окончательно разлучить его с Аделией.

— Я возвращаюсь домой, Риниэль. В Гвират. Я не пойду в Бродячий Айлен и не поведу тебя туда. Только если ты сама захочешь этого. Выбирай — куда ты хочешь пойти. В Айлен, в Элезеум, в столицу… Может, некоторое время нам будет по пути. Если ты… если тебе нужно мое сопровождение, я пойду с тобой…

Он опустил глаза, чтобы она не заметила отчаянного желания побыть с ней рядом еще хоть немного. Не отпускать Дел в ее теле. Дел просила не давить на нее. Он исполнит слово. Он всегда исполнял обещания, данные ей. В отличие от всех остальных, которые он нарушил за свою жизнь, особенно за последние месяцы…

Риниэль отстраненно смотрела на своего спутника. И на себя, словно вдруг оказалась вне тела, бесплотный, наполовину свободный дух. Так вот как это случается. Вот как это было у ее матери. Ощущение неотвратимости судьбы, отсутствия выбора. Она должна сделать это — так и никак иначе. Отдать свою жизнь и судьбу этому человеку. А его жизнь и судьбу забрать себе. Она знала, что все будет именно так. С первого вечера, когда он приковал ее к себе магической привязью из голубых искр. Знала, что уже не уйдет от него. Но не сознавалась себе самой…

Девушка глубоко вздохнула и коснулась плеча Долана. Тот резко обернулся, чувствуя, что решение принято. Вздрогнул, увидев странное выражение ее глаз, подернутых поволокой транса. Он ждал ее слов, как смертник приговора. Риниэль вдохнула еще глубже, набирая побольше воздуха в грудь, и проговорила:

— Я Избираю Тебя, Ревин. Я хочу, чтобы ты стал моим мужем, а я — твоей женой.

Глава 16. Кедари. Укрощение строптивой

Прошло три недели. Работа в садах теперь занимала всего десять часов в день, а не шестнадцать. Два раза в неделю три фермерских жены под руководством Ремны Абаль намывали и начищали Кедари-холл. Кухарка Лума каждый день готовила свежую еду. Эдера кормила детей, играла с ними и спала. С Кэрданом.

Она засыпала и просыпалась в его объятьях. Каждый день для нее начинался и заканчивался его близостью и ласками — жестокими, ненасытными. Он не отпускал ее от себя ни днем, ни ночью. Эдера сбилась со счету, сколько раз за сутки он тянул ее в постель, чтобы швырнуть в круговорот боли, наслаждения и всепоглощающей Вязи. Состояние, так знакомое ей по временам Черной Башни…

В соседнюю спальню, которую Ремна приготовила для него и которая ранее принадлежала его отцу, он даже не заглядывал. Попытки Эдеры выдворить его из своей постели потерпели полный провал. Как и попытки отстоять хотя бы минимум личного пространства. В прошлом году, в башне, у нее имелась отдельная комната, куда он обещал не соваться и держал слово. У них был негласный договор: каждую ночь Эдера приходит в библиотеку или спальню Кэрдана и отдает себя в его полное распоряжение. Взамен он оставляет ей неприкосновенный уголок в доме, никогда не показывается в ее комнате. Сейчас Эдера не располагала даже уголком в собственном имении, даже клочком личного пространства.

Порой, когда он в очередной раз набрасывался на нее, Эдере казалось, что он просто спятил, что Вязь выжгла ему мозги. Вот только его предельно рациональное и расчетливое поведение во всем, что не касалось постельных безумств с ней, демонстрировало абсолютную сохранность и холодность рассудка. Может, и в этих безумствах имелся некий извращенный расчет?