Спин

За множество лет их колония разрослась, наверное, до размеров шарикоподшипника. Астронавт, проделавший невыразимо долгий путь и точно знающий, куда смотреть, увидел бы черную ямку на скалисто-ледяном реголите их «домашнего» планетезималя. Однако колония действовала результативнее своего одноклеточного прародителя, быстрее разрасталась, генерировала больше тепла. Разность температур между телом колонии и окружающей средой составляла лишь долю градуса по термодинамической шкале Кельвина (за исключением репродуктивных вспышек, выбрасывающих в окружающее пространство латентную энергию), но оставалась неизменной.

Шли тысячи лет (или месяцы земного времени). Подпрограмма генетической основы репликаторов, активированная локальным градиентом тепла, вносила в структуру растущей колонии свои коррективы. Начиналась дифференциация. Подобно человеческому эмбриону, колония не только увеличивала число клеток, но и наделяла их специализацией: производила на свет эквиваленты сердца и легких, рук и ног. Усикообразные придатки впивались в рыхлые участки планетезималя и добывали из него молекулы, содержащие углерод.

Со временем выбросы испарений (микроскопические, но тщательно рассчитанные) начинали замедлять вращение «домашнего» небесного тела (терпеливо и упорно, столетие за столетием); наконец, колония навсегда оборачивалась к Солнцу, после чего дифференциация продолжалась уже всерьез. Колония формировала углерод-углеродные и кремний-углеродные связи, выращивала нитевидные кристаллические сочленения, самообеспечивала движение вверх, от простого к сложному; на основе этих связей у репликаторов развивались светочувствительные точки-глаза и способность генерировать и обрабатывать микровзрывы высокочастотного шума.

В последующие века колония развивала и оттачивала эти способности, после чего начинала заявлять о себе периодическим чириканьем – простейшим звуком, похожим на писк вылупившегося птенца воробья. Именно его и засек наш спутник.

СМИ пару дней муссировали эту тему в новостях (вперемежку со старыми записями Вона Нго Вена, его похорон, ракетных запусков), после чего благополучно о ней забыли. В конце концов, это был первый этап деятельности репликаторов, только и всего. Скучно.

Но стоило подумать об этом дольше тридцати секунд, и до тебя доходило, что эта технология превратилась в самостоятельную жизнь. Джинна выпустили из бутылки.

* * *

Несколькими месяцами позже случились проблески.

Первый признак изменений в структуре мембраны Спина. Или нарушения ее целостности. Первый, если не считать последствий китайской ракетной атаки на полярные артефакты в начале Спина. И небоизвержение той ночи, и нынешние проблески наблюдались во всех уголках планеты; это было ключевое сходство, но в остальном события оказались весьма непохожи друг на друга.

После ракетной атаки Спин запнулся, явил нам стробоскопические образы эволюционирующего неба, множественные луны и хороводы звезд, но тут же взял прежний разгон.

Проблески – совсем другое дело.

Я наблюдал их с балкона своей пригородной квартиры в теплую сентябрьскую ночь. Тем вечером некоторым моим соседям тоже не сиделось в четырех стенах, но когда начались проблески, на балконы высыпали решительно все. Прилипли к перилам и защебетали, будто скворцы.

Небо сияло.

Не из-за звезд; из-за тончайших нитей золотого огня, холодных молний, рассекающих небосвод от горизонта до горизонта. Нити хаотично сдвигались, перемещались с места на место; некоторые мерцали или исчезали вовсе, и вместо них возникали новые пылающие нити. Зрелище в равной степени страшное и завораживающее.

Событие не локальное, а глобальное. На дневной стороне планеты этот феномен был едва заметен, терялся в солнечном свете или прятался за облаками; но в обеих Америках (Северной и Южной), а также в Западной Европе перерождение темных небес повлекло за собой спорадические вспышки паники. В конце концов, почти все мы давно уже настроились на конец света – так давно, что потеряли счет годам ожидания. Теперь же перед нами была по меньшей мере увертюра к финальному акту.

Той ночью в городе, где я жил, были предприняты сотни попыток суицида (успешных и не очень) и совершено множество убийств – одних из жестокости, других из милосердия. Во всем мире счет шел на десятки тысяч. Очевидно, среди нас хватало людей вроде Молли Сиграм – людей, знавших, как уклониться от многократно предсказанного вскипания океанов с помощью тех или иных смертоносных таблеток. Едва зажглось небо, многие бросились к запасному выходу. Как оказалось, поспешили.