Спин

И снова повернулся к Диане.

* * *

– Царапина. – Крепко зажмурившись от боли, Диана сделала глубокий вдох. – По крайней мере, я думаю, что это просто царапина.

– Больше похоже на огнестрельное ранение.

– Да. «Реформази» нашли убежище Джалы в Паданге. К счастью, мы как раз уходили. Ох!

Действительно, рана была поверхностная, хотя я понял, что без швов не обойтись. Пуля прошла сквозь жировую ткань чуть выше тазовой кости, но оставила вокруг раны внушительный синяк, и я опасался, что повреждения могут быть довольно глубокими: не исключено, что от удара пострадали внутренние органы. Но крови в моче не было, сказала Диана, а пульс и давление оказались вполне приемлемыми (с поправкой на обстоятельства).

– Дам тебе обезболивающее, а потом зашьем рану.

– Если нужно, зашивай, но без таблеток. Пора уходить отсюда.

– Поверь, не стоит мне шить тебя без анестетика.

– Тогда сделай местное обезболивание.

– Здесь не больница. Таких препаратов у меня нет.

– В таком случае просто зашивай, Тайлер. Я потерплю.

Да, но хватит ли у меня духу? Я взглянул на руки. Чистые (в складской уборной имелся водопровод, а Ина помогла мне натянуть латексные перчатки, прежде чем я занялся Дианиной раной). Чистые и умелые. Но дрожат.

Раньше я никогда не принимал работу близко к сердцу. Даже в студенчестве, даже вскрывая трупы, я всегда умел отключить контур сочувствия, из-за которого мы воспринимаем чужую боль как свою собственную. Всегда умел убедить себя, что разорванная артерия никак не связана с живым человеком. Всегда умел поверить в это на необходимые несколько минут.

Теперь же рука дрожала, и мысль о том, что мне предстоит пронзить иглой окровавленные края огнестрельной раны, казалась мне бесчеловечной. Короче говоря, я утратил самообладание.

– Это потому, что ты теперь Четвертый. – Диана положила ладонь мне на запястье, чтобы унять дрожь.

– Что?

– Тебе кажется, что пуля прошила не меня, а тебя.

Я в изумлении кивнул.

– Это потому, что ты теперь Четвертый. Думаю, после процедуры мы становимся другими людьми. Становимся лучше. Но ты по-прежнему врач. Просто сделай свою работу.

– Если не смогу, то передам иглу Ине, – сказал я. – Она зашьет.

Но я смог. Непостижимым образом. В общем, справился.

* * *

Посовещавшись с Джалой, Ина вернулась к нам:

– На сегодня запланировали профсоюзную акцию. У ворот стоят полицейские и «реформази», хотят взять Телук-Баюр под контроль. Ожидается конфликт. – Ина взглянула на Диану. – Как вы, милая?

– Я в надежных руках, – прошептала Диана; голос у нее был измученный.

Ина проинспектировала мою работу и вынесла вердикт:

– Годится.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– С учетом обстоятельств. Но послушайте меня, послушайте внимательно. Нам нужно уходить, уходить быстро, ибо от тюрьмы нас отделяет лишь профсоюзный мятеж. Надо немедленно подниматься на борт «Кейптаун Мару».

– Нас ищет полиция?

– Не думаю, что конкретно вас. Джакарта заключила с американцами какой-то договор о пресечении эмиграционного бизнеса в целом. Теперь повсюду зачищают порты – и этот, и остальные, – причем демонстративно, чтобы впечатлить сотрудников консульства США. Разумеется, так будет не всегда. Искоренить эмиграцию невозможно: слишком уж много денег переходит из рук в руки. Но чтоб произвести эффект, нет ничего лучше людей в полицейской форме, выволакивающих беженцев из трюма грузового судна.

– Они заявились в убежище Джалы, – сказала Диана.

– Да, они знают про вас и доктора Дюпре. В идеале, им хотелось бы арестовать вас, но полиция выстроилась у ворот не для того. Корабли по-прежнему выходят из гавани, но это ненадолго. В Телук-Баюре мощное профсоюзное движение. Люди настроены драться.

Джала что-то крикнул от двери; я не разобрал, что именно.

– Вот теперь нам действительно пора, – сказала Ина.

– Поможете смастерить носилки для Дианы?

– Я могу идти, – сказала Диана, пробуя сесть.

– Нет, – отрезала Ина. – Насчет носилок Тайлер, по-моему, прав. Постарайтесь не шевелиться.

Сложив несколько отрезов простроченного джута, мы изготовили для Дианы подобие гамака. Я ухватился за один конец, а Ина позвала минанга – из тех, кто покрепче, – чтобы тот взялся за другой.

– Давайте живее! – крикнул Джала и замахал руками, выпроваживая нас под дождь.

* * *

Сезон муссонов. Интересно, это и есть муссон? Утро выглядело как вечер. Облака, похожие на влажные шерстяные клубки, плыли над серыми водами Телук-Баюра, перекрывая рубки и антенны огромных двухкорпусных танкеров. Воздух жаркий, зловонный. Пока мы грузили Диану в поджидавший автомобиль, дождь промочил нас до нитки. Для своей группы эмигрантов Джала организовал небольшой конвой: три легковых автомобиля и пару грузовичков с открытыми кузовами и цельнолитыми покрышками.

В четверти мили от склада нас ждал «Кейптаун Мару», пришвартованный к высокому бетонному пирсу. Навстречу нам, мимо складских рядов, промышленных годаунов и пузатых красно-белых цистерн с топливом шагали докеры; у ворот уже собралась внушительная толпа. Кто-то, перекрикивая барабанную дробь дождя, раздавал приказания в мегафон. Затем послышались резкие щелчки – выстрелы?..