Спин

Я оделся, вышел на бетонный тротуар и в беззвучии прошагал к фойе, собираясь бросить ключ в щель для писем и газет; но владелец мотеля все еще не спал. В кабинете у него пульсировал свет телеэкрана. Я скрипнул входной дверью, и Фултон высунулся из комнаты.

Вид у него был своеобразный – то ли слегка пьяный, то ли слегка подкуренный. Фултон проморгался и наконец узнал меня:

– Доктор Дюпре!

– Простите, что снова беспокою. Мне пора ехать дальше. Спасибо за гостеприимство.

– Не нужно ничего объяснять, – сказал он. – Желаю вам всего наилучшего. Надеюсь, успеете доехать до рассвета.

– Я тоже надеюсь.

– Ну а я увижу все по телевизору.

– Хм?

Я вдруг перестал понимать, о чем он говорит.

– Только выключу звук, чтобы Джоди не тревожить. Я рассказывал про Джоди? Это дочка моя. Ей десять. Мама сбежала в Ла-Джоллу с одним парнем, он мебель чинит. А Джоди летом приезжает ко мне. Так что сейчас она здесь, в пустыне. Такая вот у ней судьба получается…

– Ага, но…

– Но будить ее не хочу. – Он вдруг помрачнел. – Может, это и неправильно, но пусть она все проспит. Или хотя бы поспит подольше. Или, наоборот, лучше ее разбудить? Если так подумать, она их никогда не видела. А ей десять лет. Никогда не видела. А сейчас, наверное, последний шанс.

– Простите, я не совсем понимаю…

– Но они теперь другие. Не такие, какими я их помню. Я, конечно, не специалист, но… в старые времена, если частенько ночуешь на природе, вроде как их запоминаешь. Вроде как знакомишься с ними.

– С кем знакомишься?

– Со звездами, – удивленно пояснил он.

* * *

Мы вышли к пустому бассейну и стали смотреть на небо.

Бассейн не набирали уже давно. На дне образовались дюны из песка и пыли, а какой-то любитель граффити изрисовал баллончиком все стенки. Ветер гремел жестяным знаком «Нет дежурного спасателя» о сетку ограды. Теплый восточный ветер.

Звезды.

– Теперь понимаете? – спросил Фултон. – Совсем другие. Не видать старых созвездий. Все такое… разбросанное.

Неудивительно, за миллиарды лет-то. Все стареет, и небо не исключение; все стремится к хаосу, беспорядку, максимальной энтропии. Галактику, в которой мы живем, за последние миллиарды лет крепко потрепали невидимые силы; она слилась с галактикой-спутником (в старых справочниках эту малышку называли «М41»), и звезды раскидало по небу самым произвольным образом. Смотреть на небо было все равно что смотреть на мозолистые руки времени.

– Вы там в норме, доктор Дюпре? – спросил Фултон. – Может, вам лучше присесть?

Верно, в таком ошеломлении лучше присесть. И я, не отрывая взгляда от неба, опустился на обрезиненный бетон и свесил ноги в покатую пустоту бассейна. Никогда не видел столь жуткого зрелища. И столь прекрасного.

– Через пару часов встанет солнце, – сообщил Фултон траурным тоном.

У нас. Дальше к востоку, где-нибудь над Атлантическим океаном, солнце уже пробило лучом горизонт. Я хотел заговорить об этом, но из теней у двери мотеля донесся тихий голос:

– Пап? Ты с кем болтаешь?

Должно быть, Джоди, дочь Фултона. Она нерешительно шагнула вперед. На ней была белая пижама и незашнурованные кроссовки. Заспанные глаза и круглая мордашка, простая и симпатичная.

– Иди сюда, милая, – позвал Фултон. – Забирайся ко мне на закорки, посмотри на небо.

Она, по-прежнему ничего не понимая, вскарабкалась ему на плечи. Фултон встал, придерживая ее за лодыжки, чтобы поднять чуть ближе к мерцающей тьме.

– Гляди, – сказал он и улыбнулся сквозь слезы, бежавшие по щекам. – Гляди, Джоди, как далеко сегодня видно! Сегодня видно все насквозь, до самого конца!

* * *

Я вернулся в номер, чтобы посмотреть новости (Фултон сказал, что почти все кабельные каналы работают). Проблески закончились час назад. Просто исчезли вместе с мембраной. Карусель Спина остановилась без лишнего пафоса – так же как и завертелась. Никаких фанфар, никакого шума, если не считать невразумительного статического потрескивания с солнечной стороны планеты.

Солнце.

С тех пор как Спин спрятал его от нас, оно состарилось на три миллиарда лет (с хвостиком). Я попытался вспомнить рассказы Джейса о нынешнем состоянии Солнца. Оно смертоносное, без вопросов; мы вышли из обитаемой зоны; об этом знают все на свете. В прессе не раз мусолили образ вскипающих океанов; интересно, мы уже дошли до этой точки? Погибнем к полудню или пробарахтаемся до конца недели?

Хотя какая разница?

Я включил висевшую в номере маленькую видеопанель, пощелкал пультом и нашел прямую трансляцию из Нью-Йорка. Полномасштабная паника еще не началась: почти все спали – кроме тех, кто проснулся, увидел звезды, сделал соответствующие выводы и решил опередить утренние события. Команда новостного отдела в лихорадочном приступе профессионального героизма отправилась на Статен-Айленд и установила направленную на восток камеру на крыше одного из зданий на вершине Тодт-Хилл. Освещение было тусклое, небо понемногу светлело, но солнце не показывалось. Двое ведущих (оба на грани нервного срыва) зачитывали друг другу свежеприсланные по факсу бюллетени.