Спин

– Есть один парень, зовут Босуэл Джеллер, у него большое ранчо в Сьерра-Боните. До размолвки водил дружбу с «Иорданским табернаклем». Лично с пастором Дэном. Пытался вывести рыжую телицу, но в конце того года Министерство сельского хозяйства затеяло свое расследование – как раз когда у Босуэла пошли первые результаты! Они с пастором Дэном хотели скрестить все рыжие породы коров, что есть на свете: вроде как наставить язычников на путь истинный. Пастор Дэн считает, что в девятнадцатой главе Чисел говорится именно об этом: та самая рыжая телица рождается в конце всех времен от скота со всех континентов – всех, где проповедуют Евангелие. У жертвоприношения двойной смысл: и буквальный, и символический. В библейском смысле пепел юницы способен очистить нечистого. Но в конце всех времен солнце поглотит телицу, и пепел ее рассеется по сторонам света и очистит всю землю, очистит от гибели. Именно это сейчас и происходит. К Евреям, глава девятая: «Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы освящают оскверненных для очищения плоти, то кольми паче кровь Христова очистит совесть вашу от мертвых дел для служения Богу живому?» Все же ясно, черным по белому…

– И вы что, держали эту скотину здесь, на ранчо?

– Несколько голов. Тайком вывезли пятнадцать производителей, чтобы их не забрало министерство.

– Тогда-то люди и начали болеть?

– Не только люди, скотина тоже. Мы выкопали траншею у амбара, чтобы всех похоронить. Всех, кроме троих из первоначального поголовья.

– Слабость, нетвердая походка, потеря веса, а потом смерть?

– Да, примерно так… А откуда ты знаешь?

– Это симптомы ССК. Коровы были переносчиками болезни. Вот чем больна Диана.

Повисла долгая тяжелая тишина. Затем Саймон сказал:

– Мне нельзя продолжать этот разговор.

– Я наверху, в дальней спальне, – сообщил я.

– Знаю, где ты.

– Тогда иди сюда и отопри дверь.

– Не могу.

– Почему? За тобой следят?

– Я просто не могу тебя освободить. Мне даже разговаривать с тобой не следует. Я занят, Тайлер. Готовлю ужин для Дианы.

– У нее еще хватает сил принимать пищу?

– Ест по чуть-чуть. Если я ее кормлю.

– Выпусти меня. Никто ничего не узнает.

– Не могу.

– Ей нужен врач.

– Я не могу тебя выпустить. Даже если бы хотел. Ключи у брата Аарона.

Я обдумал его слова.

– Когда будешь относить ужин, оставь ей телефон. Свой телефон. Ты сказал, что она хотела побеседовать со мной.

– В половине случаев она сама не понимает, что говорит.

– Уверен, что это был именно такой случай?

– Все, нам пора заканчивать.

– Просто оставь ей телефон, Саймон. Саймон?

И тишина.

* * *

Я подошел к окну и стал ждать.

Видел пастора Дэна: тот вышел из амбара с двумя пустыми ведрами, отнес их в дом и через некоторое время отправился в обратный путь. Теперь из полных ведер валил пар. Через несколько минут Аарон Сорли последовал за Кондоном.

Значит, в доме остались только Саймон и Диана. Наверное, Саймон сейчас потчует ее ужином. Кормит с ложечки.

У меня руки чесались схватить телефон, но я решил подождать. Пусть все успокоится, пусть на землю опустится ночная прохлада.

Я следил за амбаром. Из щелей в дощатых стенах струился свет, словно внутри поставили стойку промышленных прожекторов. Кондон весь день сновал туда-сюда. В амбаре что-то происходило. Саймон не сказал, что именно.

Тусклые стрелки моих часов отсчитали шестьдесят минут.

Затем я услышал тихие звуки: вроде бы закрылась дверь, вроде бы кто-то спустился по лестнице. Вскоре я увидел, как в сторону амбара шагает Саймон.

Он не поднял глаз.

Вошел в амбар и не вышел, остался внутри вместе с Кондоном и Сорли, и если телефон по-прежнему был у него, если он, идиот, не отключил рингтон, звонить ему значило подвергать опасности и его, и себя. Хотя не сказал бы, что меня сильно заботило благополучие Саймона.

Но если он оставил телефон Диане, мой час пробил.

Непослушным пальцем я набрал номер.

– Да, – сказала она (да, мне ответила Диана), и потом с вопросительной интонацией: – Да?

Голос слабый, почти неслышный. Этих двух слогов было достаточно, чтобы прикинуть диагноз.

– Диана, это я. Это я, Тайлер.

Я пытался совладать с буйным пульсом. Такое чувство, что в груди моей настежь распахнулась давно закрытая дверь.

– Тайлер, – сказала она, – Тай… Саймон предупреждал, что ты можешь позвонить.

Чтобы разобрать слова, пришлось напрячь слух. В ее голосе не было силы: речь формировали язык и горло, но не грудь. Что укладывалось в этиологию ССК. Сперва болезнь поражает легкие, затем сердце, поражает согласованными атаками, с практически военной результативностью. Легочная ткань рубцуется, вспенивается, в кровь поступает все меньше кислорода; изголодавшись по нему, сердце все менее эффективно перекачивает кровь; бактерии ССК, пользуясь обеими этими слабостями, вгрызаются в тело с каждым вымученным вдохом.

– Я неподалеку, – сказал я. – Я совсем рядом, Диана.

– Рядом… Можно тебя увидеть?

– Скоро увидишь. Обещаю. – Меня так и тянуло пробить дыру в стене. – Я заберу тебя отсюда, отвезу туда, где тебе помогут. Где тебя поставят на ноги.