Спиноза и проблема выражения

Когда мы встречаем тело, согласующееся с нашим, когда мы испытываем пассивное радостное аффективное состояние, мы наведены на формирование идеи того, что является общим в этом теле и в нашем. Вот почему в книге V Этики Спиноза приходит к признанию преимущества радостных страстей при формировании общих понятий: «Следовательно, пока мы не волнуемся аффектами [sentiments – пер.], противными нашей природе [аффекты грусти, вызванные противоположными объектами, которые не соответствуют нам], до тех пор способность души, вследствие которой она стремится к познанию вещей, не находит для себя препятствия. А потому душа сохраняет способность образовывать ясные и отчетливые идеи».^[516] Действительно, достаточно, чтобы возникло препятствие, чтобы способность действовать перешла в действие и чтобы мы вступили во владение тем, что нам врожденно. Мы видим, почему не достаточно накапливать радостные страсти, дабы стать активным. Любовь-страсть сцепляется с радостью-страстью, другие чувства и желания сцепляются с любовью. Все увеличивает нашу способность действовать; но никогда до того пункта, где мы становимся активными. Прежде всего, нужно, чтобы эти чувства-аффекты сделались «достоверными»; нам надо, прежде всего, избегать грустных страстей, уменьшающих нашу способность действовать; таково первое усилие разума. Но затем надо выйти из простого сцепления страстей, даже радостных. Ибо последние еще не обеспечивают нам обладание нашей способностью действовать; у нас нет адекватной идеи объекта, согласующегося по природе с нами; радостные страсти сами рождаются из неадекватных идей, только указывающих на результат действия [effect] объекта на нас. Надо, следовательно, чтобы с помощью радостных страстей мы формировали идею того, что является общим между внешним телом и нашим. Ибо только такая идея, такое общее понятие, адекватна. Таков второй момент разума; тогда и только тогда мы понимаем и действуем, мы разумны: не благодаря накапливанию радостных страстей постольку, поскольку они – страсти, но благодаря подлинному «скачку», который вводит нас в обладание адекватной идеей при помощи такого накапливания.

Почему мы становимся активными в той мере, в какой формируем общее понятие или обладаем адекватной идеей? Адекватная идея развертывается нашей способностью познавать, следовательно, нашей способностью действовать. Она вводит нас во владение этой способностью, но каким способом? Надо вспомнить, что адекватная идея, в свою очередь, неотделима от сцепления вытекающих из нее идей. Ум, формирующий адекватную идею, является адекватной причиной идей, которые из него вытекают: именно в этом смысле он активен.^[517]Тогда, каковы эти идеи, следующие из общего понятия, формируемого нами при помощи радостных страстей? Радостные страсти суть идеи аффективных состояний, производимых телом, которое согласуется с нашим; только сам наш разум формирует идеи того, что является общим в этом теле и в нашем; отсюда вытекает некая идея аффективного состояния, некое чувство-аффект, которое не столько пассивно, сколько активно. Такое чувство-аффект более не является страстью, ибо оно следует адекватной идее в нас; оно само – адекватная идея. Оно отличается от пассивного чувства, с которого мы начали, но отличается только причиной: его причина – более не неадекватная идея согласующегося с нами объекта, но с необходимостью адекватная идея того, что является общим в этом объекте и нами самими. Вот почему Спиноза может сказать: «Аффект, составляющий пассивное состояние, перестает быть им, как скоро мы образуем ясную и отчетливую идею его».^[518] Ибо мы формируем ясную и отчетливую идею в той мере, в какой присоединяем ее к общему понятию как к ее причине; тогда, она активна и зависит от нашей способности действовать. Спиноза не собирается сказать, будто всякая страсть исчезает: то, что исчезает, – не сама пассивная радость, но все страсти, все желания, сцепленные с нею, связанные с идеей внешней вещи (любовь-страсть и т. д.).^[519]