Спиноза и проблема выражения

Как объяснить то, что Спиноза уравнивает здесь столь разные виды законов? Мы предполагаем, что у него было предчувствие общих понятий по мере продвижения в редактировании Трактата об усовершенствовании. Итак, в этот момент, он уже по-иному определил третий модус восприятия (соответствующий второму роду познания). Отсюда, постоянные и вечные вещи, играя функцию универсалий, находят место только на уровне высших рода или модуса: тогда они смешиваются с принципом познания сущностей. Было возможным и другое место; но нужно было, чтобы Спиноза вернулся назад и возобновил описание модусов восприятия в связи со своей новой идеей. Такая гипотеза частично объясняет, почему Спиноза отказывается от завершения Трактата об усовершенствовании именно тогда, когда доходит до показа того, что он сам называет общим свойством. Эта гипотеза позволила бы также указать дату полного формирования теории общих понятий у Спинозы – между отказом от Трактата об усовершенствовании и редакцией Этики. Итак, такое полное обладание должно было инспирировать в нем желание модифицировать Трактат, переделать теорию второго рода познания, или третьего модуса восприятия, сообщая общим понятиям их автономное и отчетливое развитие; вот почему Спиноза в Этике говорит о Трактате, в котором собирается развить эти пункты.^[540]

Когда Спиноза открывает, что общие понятия суть наши первые адекватные идеи, то, таким образом, устанавливается зияние между первым и вторым родами познания. Однако существование такого зияния не должно заставить нас забыть всю систему соответствий между этими двумя родами, без которых формирование адекватной идеи или общего понятия осталось бы непонятным. Прежде всего, мы имеем ввиду, что гражданское состояние заняло место разума, подготавливало разум и имитировало его. Это было бы невозможным, если бы моральные законы и императивные знаки – несмотря на ошибки, какие они подразумевают, – не совпадали неким образом с подлинным и позитивным порядком Природы. Потому пророки схватывают и передают именно законы Природы, хотя постигают ее неадекватно. Сходным образом, самое большое усилие общества направлено на выбор знаков и устанавливание законов, чья совокупность максимально совпадает с порядком природы и, главным образом, с обитанием человека в таком порядке. В этом отношении, переменчивость знаков становится выгодной и открывает нам возможности, каковыми сам рассудок не обладает, возможности, свойственные воображению.^[541] Но, кроме того, разум не сумел бы сформировать общие понятия, то есть вступить в обладание своей способностью действовать, если бы сам не искал себя в ходе этого первого усилия, состоящего в том, чтобы отбирать радостные страсти. Прежде чем стать активными, нам нужно отобрать и соединить страсти, увеличивающие нашу способность действовать. Итак, эти страсти соотносятся с образом объектов, кои соответствуют нам по природе; сами эти образы являются еще и неадекватными идеями, простыми указаниями, сообщающими нам знание об объектах только благодаря следствию-эффекту, который они оказывают на нас. Следовательно, разум не «обнаружил бы» себя, если бы его первое усилие не прорисовалось в рамках первого рода познания, используя все ресурсы воображения.