Спиноза и проблема выражения

Еще мы должны спросить: Какая разница между идеей Бога второго рода и идеей Бога третьего рода? Идея Бога принадлежит второму роду лишь в той мере, в какой она соотносятся с выражающими ее общими понятиями. И условия нашего познания таковы, что мы «доходим» до идеи Бога благодаря общим понятиям. Но сама идея Бога не является идеей этих понятий. Следовательно, именно она выводит нас из второго рода познания и открывает нам некое независимое содержание: уже не общие свойства, но сущность Бога, мою сущность и все другие – зависящие от Бога – сущности. Итак, поскольку идея Бога соотносится с общими понятиями, она представляет суверенное существо, не испытывающее никакой любви, никакой радости. Но, подвигая нас к третьему роду, сама она получает новые качественные определения, соответствующие этому роду. Активные радости, испытываемые нами в третьем роде познания, суть радости, испытываемые самим Богом, ибо идеи, из которых они следуют, пребывают в нас так, как они вечно и непосредственно пребывают в Боге. Следовательно, мы не видим никакого противоречия между двумя [типами] любви, последовательно описываемыми в книге V Этики: любовь Бога, который не может любить нас, ибо он не испытывает никакой радости; любовь Бога, который сам радостен, любит себя и любит нас той же любовью, что и та, какой мы любим его. Этого достаточно, как указывает контекст, чтобы соотнести первые тексты со вторым родом познания, а другие – с третьим родом.^[582]

Возникая из идеи нас самих так, как последняя пребывает в Боге, наши активные радости суть части радостей Бога. Наша радость – это радость самого Бога постольку, поскольку он развертывается нашей сущностью. И любовь третьего рода, каковую мы испытываем к Богу, – это «часть бесконечной любви, какой Бог любит сам себя». Любовь, которую мы испытываем к Богу, – это именно та любовь, какую Бог испытывает к самому себе постольку, поскольку он развертывается нашей собственной сущностью, следовательно, это та любовь, какую он испытывает к самой нашей сущности.^[583] Блаженство обозначает не только обладание активной радостью, как она пребывает в Боге, но и обладание активной любовью, как она пребывает в Боге.^[584] Во всем этом слово «часть» всегда должно истолковываться в экспликативной или выразительной манере: не часть того, что компонуется, но то, что выражает и развертывает. Наша сущность – часть Бога, идея нашей сущности – часть идеи Бога, но только если сущность Бога развертывается нашей сущностью. И именно в третьем роде система выражения находит свою окончательную форму. Окончательная форма выражения – это тождество спекулятивного утверждения и практического утверждения, тождество Бытия и Радости, Субстанции и Радости, Бога и Радости. Радость манифестирует развитие самой субстанции, ее развертывание в модусах и осознание этого развертывания. Идея Бога уже не просто выражается общими понятиями вообще, она выражается и развертывается именно во всех сущностях, следуя закону их собственного производства. Она специфически выражается в каждой сущности, но каждая сущность постигает все другие сущности в законе своего производства. Испытываемая нами радость – это радость, испытываемая самим Богом, поскольку он обладает идеей нашей сущности; радость, испытываемая Богом, – это радость, испытываемая нами самими, ибо мы обладаем идеями так, как они пребывают в Боге.

От нашего существования в длительности, то есть от «дления» самого нашего существования, мы можем дойти до третьего рода познания. Но мы преуспеваем в этом, только следуя точному порядку, представляющему лучший способ, каким наша потенция испытывать аффекты может быть заполнена: 1) Данные нам неадекватные идеи и следующие из них пассивные аффективные состояния – одни увеличивают нашу способность действовать, другие уменьшают. 2) Формирование общих понятий в результате усилия отбора, относящегося к самим пассивным аффективным состояниям; активные радости второго рода, следующие из общих понятий, активная любовь, следующая из идеи Бога так, как она относится к общим понятиям. 3) Формирование адекватных идей третьего рода, активных радостей и активной любви, коя следует из этих идей (блаженство). Но, поскольку мы существуем в длительности, то напрасно надеяться на обладание только активными радостями третьего рода или только активными аффективными состояниями вообще. Мы всегда будем обладать страстями – грустными страстями вместе с нашими пассивными радостями. Наше познание всегда будет проходить через общие понятия. Все, к чему мы можем прилагать усилия, так это к тому, чтобы пропорционально обладать скорее радостными страстями, нежели грустными, скорее активными радостями второго рода, нежели страданиями, и наиболее возможным числом радостей третьего рода. Весь вопрос – в пропорции чувств, заполняющих нашу потенцию испытывать аффекты: речь идет о том, чтобы действовать так, чтобы неадекватные идеи и страсти занимали лишь самую малую часть нас самих.^[585]