Спиноза и проблема выражения

Что происходит, когда мы умираем? Смерть – это изъятие, уничтожение. Мы теряем все экстенсивные части, какие нам принадлежали в определенной связности; наша душа теряет все способности, коими она обладала лишь постольку, поскольку выражала существование самого тела, наделенного экстенсивными частями.^[592] Но такие части и такие способности, хотя и принадлежали нашей сущности, вовсе не конституировали эту сущность: нашу сущность, поскольку таковая ничего не теряет в совершенстве, когда мы утрачиваем – в протяженности – части, составлявшие наше существование. В любом случае, остающаяся часть нас самих, какова бы она ни была по величине (то есть степень способности или интенсивное количество), более совершенна, чем все погибающие экстенсивные части, и сохраняет все свое совершенство, когда эти экстенсивные части исчезают.^[593]Более того, когда наше тело перестало существовать, когда душа утратила все свои части, связанные с существованием тела, мы более не в состоянии испытывать пассивные аффективные состояния.^[594] Наша сущность перестает удерживаться в состоянии свернутости, мы более не можем быть отделенными от нашей способности: все, что осталось в результате – это наша способность понимать или действовать.^[595]Идеи, какими мы обладаем, необходимо являются адекватными идеями третьего рода – такими, как они пребывают в Боге. Наша сущность адекватно выражает сущность Бога, аффективные состояния нашей сущности адекватно выражают эту сущность. Мы стали тотально выразительными, в нас более ничего не существует, что было бы «свернутым» или просто «обозначенным [indiqué]». Пока мы существовали, мы могли обладать только некоторым числом активных аффективных состояний третьего рода, кои сами связаны с активными аффективными состояниями второго рода, а последние связаны с пассивными аффективными состояниями. Мы могли надеяться только на частичное блаженство. Но все происходит так, как если бы смерть помещала нас в такую ситуацию, чтобы мы могли быть подвергаться аффектам только со стороны аффективных состояний третьего рода, кои сами развертываются нашей сущностью.

Верно, что этот пункт поднимает еще больше проблем. 1) В каком смысле, после смерти, мы все еще подвержены аффектам? Наша душа утратила все, что ей принадлежит постольку, поскольку она является идеей существующего тела. Но остается идея сущности нашего существующего тела. Но остается идея сущности нашего тела так, как она пребывает в Боге. Мы сами обладаем идеей такой идеи так, как она пребывает в Боге. Следовательно, наша душа аффицируется идеей самой себя, идеей Бога и идеями других вещей под видом вечности. Поскольку все сущности согласуются с каждой сущностью, поскольку все они имеют в качестве причины Бога, который постигает их все в производстве каждой, постольку и аффективные состояния, вытекающие из идеи третьего рода, являются необходимо активными и интенсивными аффективными состояниями, развертываемыми сущностью того, кто их испытывает, тогда как они, в то же самое время, выражают сущность Бога. 2) Но если после смерти мы все еще подвержены аффектам, то не значит ли это, что наша потенция испытывать аффекты, наша характерная связность сами существуют вместе с нашей сущностью? Действительно, наша связность может быть, так сказать, уничтожена или разложена, но только в том смысле, что она более не подводится под экстенсивные части. Принадлежавшие нам экстенсивные части теперь вынуждены вступить в другие связности, несопоставимые с нашими. Но характеризующая нас связность обладает, тем не менее, вечной истиной, поскольку в ней выражается наша сущность. Это – связность в ее вечной истине, коя остается с [нашей] сущностью. (Вот почему общие понятия остаются включенными в идеи сущности.) А также, наша потенция испытывать аффекты может быть, так сказать, уничтожена, но в той мере, в какой она более не может осуществляться благодаря пассивным аффективным состояниям.^[596] Она, тем не менее, обладает вечной способностью, тождественной нашей способности действовать или понимать. Именно потенция испытывать аффекты – в своем вечной способности – остается с [нашей] сущностью.