Спиноза и проблема выражения

Сама наша душа является идеей. В этом смысле, наша душа является аффективным состоянием или модификацией Бога под атрибутом мышления, как и наше тело – аффективное состояние или модификация Бога под атрибутом протяженности. Такая идея, конституирующая нашу душу или наш ум [esprit], дана в Боге. Он обладает ею, но обладает именно постольку, поскольку испытывает воздействие [est affecté] со стороны другой идеей, [являющейся] причиной первой. Он обладает ею, но постольку, поскольку обладает «совместно» другой идеей, то есть идеей что-то другого. «Причину какой-либо отдельной идеи составляет другая идея, иными словами, бог, поскольку он рассматривается составляющим эту другую идею; эта в свою очередь имеет своей причиной бога, поскольку он составляет третью идею, и так до бесконечности».^[259] Не только Бог обладает всеми идеями – их столько, сколько имеется вещей; но все эти идеи – так, как они существуют в Боге, – выражают свою собственную причину и сущность Бога, который задает такую причину. «Все идеи существуют в боге, и, поскольку они относятся к богу, все они истинны и адекватны».^[260] Но мы уже можем предчувствовать, что этой-то идеей, конституирующей нашу душу, мы и не обладаем. По крайней мере, мы не обладаем ею непосредственно; ибо она пребывает в Боге, но лишь поскольку, поскольку он обладает также идеей что-то другого.

То, что является модусом, участвует в могуществе Бога: так же, как наше тело участвует в способности существовать, наша душа участвует в способности мыслить. То, что является модусом, в тоже время является частью, частью могущества Бога, частью Природы. Таким образом, модус необходимо подвергается влиянию со стороны других частей. Другие идеи с необходимостью действуют на нашу душу, так же как другие тела действуют на наше тело. Здесь появляются «аффективные состояния» второго вида: речь уже идет не о самом теле, а о том, что происходит в теле; речь уже идет не о душе (идее тела), а о том, что происходит в душе (идее того, что происходит в теле).^[261] Итак, именно в этом смысле мы обладаем идеями; ибо идеи этих аффективных состояний пребывают в Боге, но постольку, поскольку объясняются одной нашей душой, независимо от других идей, коими она обладает; следовательно, они пребывают в нас.^[262] Если мы обладаем знанием о внешних телах, о нашем собственном теле, о самой нашей душе, то это исключительно благодаря таким идеям аффективных состояний. Только они даны нам: мы воспринимаем внешние тела лишь постольку, поскольку они воздействуют на [est affecté] на нас, мы воспринимаем наше тело лишь постольку, поскольку оно испытывает аффекты, мы воспринимаем нашу душу благодаря идее идеи аффективного состояния.^[263] То, что мы называем «объектом» – это только следствие-эффект, который объект вызывает на нашем теле; то, что мы называем «самостью [moi]» – это только идея, какую мы имеем о нашем теле и нашей душе постольку, поскольку они испытывают некий эффект. То, что дано, представляется здесь как самое интимное и самое живое – а также, как самое спутанное, – отношение между знанием о телах, знанием о нашем теле и знанием о себе.

Рассмотрим эти идеи, коими мы обладаем и которые соответствуют эффекту объекта на нашем теле. С одной стороны, они зависят от нашей способности познавать, то есть от нашей души или нашего ума [esprit] как их формальной причины. Но мы не обладаем идеей нашего тела или нашей души независимо от аффективных состояний, коим они подвергаются. Следовательно, мы не в состоянии понять себя как формальную причину идей, которыми мы обладаем; они всецело проявляются как случайный результат.^[264] С другой стороны, они имеют в качестве материальных причин идеи внешних вещей. Но мы более не обладаем такими идеями внешних вещей; они пребывают в Боге, но не потому, что он конституирует нашу душу или наш ум [esprit]. Следовательно, мы не обладаем нашими идеями при таких условиях, что они могут выражать свою собственную (материальную) причину.

Несомненно, наши идеи аффективных состояний «сами свертывают» свою собственную причину, то есть объективную сущность внешнего тела; но они не «выражают» и не «развертывают» ее. Сходным образом, они свертывают нашу способность познавать, но не развертываются ею и отсылают к случайному. Вот почему, в этом случае, слово «свертывать» более не коррелят [слов] «развертывать» или «выражать», но противоположно им, обозначая смесь внешнего тела и нашего тела в аффективном состоянии, чьей идеей мы обладаем. Формулировка, весьма часто используемая Спинозой, такова: наши идеи аффективных состояний индицируют состояние нашего тела, но не развертывают природу или сущность внешних тел.^[265] Это говорит о том, что идеи, коими мы обладаем, суть знаки, индикативные образы, впечатанные в нас, а не выразительные и формируемые нами идеи; восприятия или воображения, а не понимание.